Что движет солнце и светила
Шрифт:
Полчаса назад они лакомились там пломбиром с клубникой и запивали его холодной родниковой водой, в которой плавали апельсиновые и лимонные дольки - очень простой и вместе с тем изысканный напиток, придуманный местным барменом.
Они только-только разговорились, и ещё не знали друг друга, но по тому, как она опустила глаза, чтобы скрыть своё волнение, он понял, что понравился ей. А потом, рассмеявшись над какой-то его шуткой, она уронила на пол серый кошелек и, опередив его, сама подняла портмоне, при этом как бы невзначай коснулась его колена, и в этом мимолётном жесте было столько настойчивого, но тщательно
– Однажды мы с другом сидели в кафе "Руслан", пили свое любимое светлое пиво, и вдруг в зал вошла Женни, - сказал он, задержав её ладонь на своем колене, и она не сразу отняла её.
– "Знакомься, это Евгения, - представил её мой друг.
– Она борется со всяческими табу и помогает ощутить все радости жизни закомплексованным мужчинам..." Евгении больше нравилось, чтобы её звали Женни, а мне хотелось, чтобы меня звали Никак: я - Никто и зовут меня Никак, о чём я с готовностью сообщил этой девице. Не сказать, чтобы она была страхотуля, но и не красавица: круглое лицо, длинные волосы, вольно спадавшие на плечи, довольно заметные груди, а бедра - как у доисторических терракотовых фигурок: не то чтобы необъятные, но, скажем так, невольно бросающиеся в глаза...
– Не то, что у меня, - тихо улыбнулась она и, настойчиво стряхнув его ладонь со своей руки, вдруг спросила: А зачем ты мне всё это рассказываешь?
– Послушай дальше, - он поднял бокал с водой, сделал им круговое движение, и дольки цитрусовых закружились в медленном хороводе.
– Женни села возле меня, и совершенно непринужденно сказала, что спала сегодня до часу дня, но так и не выспалась, потому что накануне вечером принимала одного своего приятеля, он у неё остался, но был не в настроении, а она - напротив, хотела любви и нежности. "Ты можешь ничего не делать, - сказала ему Женни. Я всё сама сделаю..." А он ответил, что, мол, в таком случае лучше подойдёт самотык...
– Что?
– не поняла она.
– А, ты не знаешь?
– он рассмеялся.
– Когда ещё никаких фаллоимитаторов и в помине не было, бабы придумали такое приспособление...
– Ой, не надо дальше, - она смутилась и закусила верхнюю губу.
– Всё ясно.
– Ну, в общем, Женнни поссорилась со своим приятелем окончательно, а когда он ушел, то стала читать Артура Миллера. Кажется, "Тропик Рака". И только под утро заснула.
– На работу Женни не ходит, надо полагать?
– спросила она, с интересом наблюдая за игрой его пальцев. Он механически отстукивал ими незатейливую мелодию "Воздушной кукурузы" из репертуара оркестра Поля Мориа.
– У нее был выходной день, - уточнил он.
– Но зачем ты всё-таки вспомнил о ней?
– Женни говорила с моим другом о всяких пустяках, у них были какие-то общие знакомые, и вдруг она перестала трепаться и тяжело так вздохнула. Что такое? Она рассмеялась и сказала, что дошла до ручки: ей иногда хочется почувствовать себя дурочкой Ассоль, которая чёрте сколько лет ждала своего капитана Грея. И так, мол, всё надоело, и скучно, и никто не любит.
– Она уже взрослая девочка, и должна понимать, что у всех сказок есть конец, - улыбнулась она.
– Ассоль, наверное, стала толстой тёткой, капитан Грей обрюзг, и они наплодили кучу детей, которых как-то надо кормить...
– Что ты там про конец сказала?
– он усмехнулся.
– Прошу прощения, но мы взрослые люди, и вот я что скажу: прежде, чем кончить, надо подумать. А если думать неохота, то лучше сразу "зачехлиться" в резину. Иначе действительно гарантирована куча детей...
– Ты пытаешься выглядеть пошлым или такой на самом деле?
– Не знаю, - он пожал плечами.
– Думай, как хочешь. И не перебивай меня, пожалуйста.
– Ну-ну, - она нарочито подпёрла кулачками подбородок.
– Слушаю вас, сэр. Итак, эту Женни - кстати, она феминистка?
– никто не любит...
– Да, - он кивнул.
– Вот так она и заявляет: "И скучно, мол, и грустно..." На что мой друг рассмеялся: "Ну, ты даешь! Помню, ещё совсем недавно ты утверждала, что можешь свести с ума любого мужчину..." Женни ответила в том смысле, что не всех, "голубых", например, не сможет, а остальных рано или поздно по-любому можно затащить в койку. Потому что они, мол, самцы, и никаких особых ухищрений не требуется, чтобы свести их с ума, самое трудное - удержать, когда они опомнятся...
– А я с Женни согласна, - заметила она.
– Вам нельзя давать опомниться!
– Господи, - усмехнулся он.
– Кажется, ещё Лев Толстой заметил, что мужчину сводит с ума не та женщина, которая держит его за...гм!... в общем, понятно, за что, а та, которая держит его за душу.
– Надо же!
– она повела плечами и рассмеялась.
– А где она у вас находится, эта душа? Не в том ли месте, которым мужчина порой думает вместо головы?
– Не будем об этом, - он отпил из стакана и поморщился: вода успела нагреться, а он не любил теплую воду.
– Послушай, что было дальше. Женни нечаянно опрокинула стакан с остатками апельсинового сока мне на брюки. Извинилась, конечно. И принялась вытирать его своим носовым платком, в какой-то момент она коснулась ширинки, её пальцы задержались на ней, и я почувствовал, что она пытается погладить меня там...
– Тебе показалось...
– Нет, не показалось, - он пристально поглядел ей прямо в глаза и покачал головой.
– Ты можешь мне не верить, но Женни легонько сжала то, что нащупала, при этом она продолжала о чем-то непринужденно болтать с моим другом. Он, разумеется, не видел, что она делает со мной.
– Супер!
– восхитилась она.
– Женни - просто супер! Она решила показать тебе, где у мужчин находится душа...
– Может быть, - он рассеянно улыбнулся и пристально поглядел на неё странно посветлевшими глазами.
– Но у меня сработал основной инстинкт, и Женни убедилась, что имеет дело отнюдь не с мизинчиком...
– О! Неужели?
– За столиком напротив сидел молодой офицер, - продолжал он, будто и не заметил язвительной реплики.
– И он обратил внимание на активные исследования рельефных особенностей моих брюк. Наши взгляды встретились, и он восторженно подмигнул мне: дескать, повезло тебе, молодой человек...
– Ага! Молодой человек средних лет...
– А мне вдруг стали противны её прикосновения. Не знаю, почему. Ведь, сказать по правде, я думаю о любви каждые пять минут и готов к ней...