Что известно о Терри Конистон?
Шрифт:
Митч сел на кровать и принялся расшнуровывать ботинки. В дверном проеме появилась Терри и молча уставилась на него.
— Вы обе займете вторую комнату, — подняв голову, разъяснил он.
— Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться наедине с этим женским вариантом Генхуса Клана, но глубоко ошибаешься.
— Тогда оставайся здесь. Бог свидетель, я слишком измотан, чтобы быть опасным. — Митч устало улыбнулся. — И чувствую себя как двухдолларовые часы, которые кто-то забыл завести. Не знаю, как ты, а я собираюсь сейчас смыть с себя грязь и рухнуть.
Он закрылся
— Кровь на моих руках, — сардонически бормотал Митч, вспоминая школьную постановку Макбета. — Но если это Флойд, кого я видел предо мной... — Он выстирал рубашку, нижнее белье и повесил их, выжатые и сморщенные, на душевую перегородку. Затем, обернувшись банным полотенцем, вернулся в комнату. — Я чувствую себя на двадцать фунтов легче.
Терри сидела в рахитичном кресле, скрестив ноги. Ее волосы смешались в диком беспорядке. Она выглядела неопрятной, но слишком усталой, чтобы об этом заботиться. Впервые Митч подумал, что ведь Терри тоже, наверное, вымоталась и чувствует себя разорванной на части, как и он. А он-то считал, что она неутомима.
— Иди прими душ. Почувствуешь себя лучше.
— Как только у меня появятся силы, — пробормотала Терри и посмотрела на него. — Не знаешь, какого черта мы здесь делаем?
— Порою сам не понимаю.
— Мы — бананы, — заявила она. — Совершенно свихнувшиеся бананы. — Затем встала, мгновение постояла, удерживая равновесие, и, шатаясь, отправилась в ванную.
Митч лег на кровать, прислушиваясь к шуму душа. «Надо присматривать за Билли-Джин, — отдаленно подумал он, но тут же решил: — Черт с ней, пусть сама за собой присматривает». Все было так запутано, что действительно больше не имело смысла. Их пустые мечты сейчас казались пеплом. Может, Флойд и был где-нибудь здесь поблизости, а может, и не был — какая разница? Ограбить его так же легко, как Форт-Нокс. В мрачном настроении он закрыл глаза. И тут же провалился в сон, услышав только, как сладко перед этим тихо захныкал.
Его разбудило легкое прикосновение к щеке. Распахнув глаза, Митч увидел наклонившуюся над ним Терри, которая его только что поцеловала.
Он привстал на локтях. Но она толкнула его назад тонкой розовой рукой, покрытой пушком мягких бледных волос, и села на край кровати. Терри тоже была туго затянута в полотенце и выглядела невинной, ошеломляющей. Митч почувствовал, как у него задрожали все внутренности и медленно стало накатываться желание. «Глупец», — сказал он сам себе, но чувственность уже плохо подчинялась здравому смыслу.
Терри внимательно смотрела на него, ее рот был приоткрыт, глаза затуманились. Митч пальцем пригладил мокрый локон, упавший Терри на лоб. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме того, как сильно хочет ее, одновременно чувствуя себя спокойно и уверенно. Митч нежно потянул Терри, и она, нисколько не сопротивляясь, прижалась к нему, целовала его нижнюю губу. Он перекатил ее на кровать, перевернулся сам, стащил с нее полотенце и погрузился в податливую мягкую плоть. Терри обхватила его за плечи, он почувствовал, как она задвигалась, ее дыхание стало
Когда Митч откинулся на спину, вся уверенность вытекла из него, как будто вынули пробку. Он не смотрел на Терри, пока она не сделала вид, что встает. Тогда он задержал ее, притянул к себе и сказал куда-то в изгиб шеи:
— Прости меня. Ты не заслужила этого. Я не хотел втягивать тебя во что-то дешевое, чего потом придется стыдиться.
Терри молча отвернулась. Мгновение спустя он взял ее за руку — она была ледяной.
— Значит, так ты чувствуешь? Все это дешевка?
— Нет, я не имел в виду...
— Ты пуританин, Митч. Выше поясницы — набожный скромник. Тебе не приходило в голову, что я хотела этого так же, как и ты?
Он серьезно посмотрел в ее красивые, широко расставленные глаза:
— Наверное, я слишком долго был рядом с Билли-Джин. Из-за нее это стало казаться грязным, отвратительным. Прости, что я так сказал, я имел в виду совсем другое. Ну, послушай, я же никогда не говорю, что я не дурак.
Она лежала на спине и, глядя в потолок, улыбалась:
— Разве тебе не хорошо?
Потом они долго ничего не говорили, не нуждаясь в словах, прислушиваясь лишь к зову своих тел, наслаждаясь друг другом.
Наконец, когда, усталые, они оторвались очередной раз друг от друга, Митч проговорил:
— Мне кажется, тебе было бы лучше связаться с твоим отцом. Можешь не говорить ему, где ты, но должна дать знать, что с тобой все в порядке.
— Еще нет, — жестко отрезала Терри и села, вытянувшись в струнку, злясь на то, что он разрушил чары.
— Почему?
— Это долгая история.
— Послушай, я вовсе не хотел касаться твоего больного места. Прости меня. Но он сейчас, должно быть, лезет на стену.
— И хорошо, пусть лезет.
— Ты что, действительно ненавидишь его до самых кишок?
— Да. Нет. О черт, Митч, я не знаю. — Она набросила на себя полотенце, как простыню, и легла вновь. — Тебе действительно интересно услышать грустную историю моей жизни?
— Если ты хочешь ее рассказать.
— Почему бы и нет? — откликнулась Терри и рассказала. — Моя мать все еще в сумасшедшем доме, — заключила она. — Он довел ее до этого. Довел моего брата до самоубийства. У него никогда не было времени ни для кого из нас. Поэтому, Митч, я так хочу, чтобы он помучился и подумал. Мое молчание не повредит ему так, как он повредил нам всем. Надо дать ему достаточно времени, чтобы он хоть что-нибудь понял.
— Может, это не мое дело, — отозвался он, — но мне кажется, это не вытащит твою мать из лечебницы, не вернет твоего брата к жизни и не сделает тебя счастливее. Я думаю, твой старик слишком стар, чтобы измениться. Ты можешь причинить ему вред, но не сможешь его переделать.
— И что же, по-твоему, я должна его простить?
— Не думаю, что у тебя это получится. Но сейчас ты вредишь себе больше, чем ему, лелея свою ненависть. Она может разъесть тебя как кислота, понимаешь? Не сделает тебе ничего хорошего.