Что может быть проще времени
Шрифт:
Блейн повернулся лицом к мощной стеклянной стенке здания.
На улице было по-утреннему тихо, брел один-единственный пешеход, и мимо него время от времени проносились автомобили.
Наверное, было глупо, подумал Блейн, вот так рисковать лишь для того, чтобы попытаться развеять сомнения Райли, успокоить его. Хотя ясно: что бы водитель ни говорил, подозрения у него остались.
Правда, осталось немного, скоро должна быть река, а в нескольких милях к северу — Пьер. Кстати, любопытно: за всю дорогу Райли ни разу не обмолвился, куда он едет. Впрочем, ничего
Блейн отвернулся от окна, получил сверток с сандвичами и кофе, отдал бармену пятидолларовую купюру, а сдачу положил в карман.
Выйдя, Блейн направился к заправочной станции, где его ждал Райли со своим фургоном. Было слишком рано, и заправщики на станцию еще не пришли. Блейн и Райли договорились перекусить, потом, когда станция откроется, заправиться и двинуться дальше. Возможно, рассчитывал Блейн, это будет последний день их совместного пути.
Стоит им доехать до реки, и он пойдет сам, на север, в Пьер.
Утро было совсем свежим, почти холодным, и воздух обжигал ему ноздри. Начался еще один хороший день — еще один миг октября, когда небо затянуто дымкой, а воздух пьянит, как вино.
Блейн вышел к бензоколонке. Грузовика там не было.
А может, подумал Блейн, он отъехал за угол. Но еще предполагая это, Блейн уже знал, что неправ. Он понял, что его провели.
Для того, чтобы избавиться от Блейна, Райли пришлось пожертвовать пятью долларами и поискать другое место для заправки.
Блейна это особенно не поразило, он понимал, что втайне был готов к этому. Так или иначе, с точки зрения Райли это было простейшее разрешение сомнений предыдущей ночи.
На всякий случай Блейн обошел квартал.
Машины не нашел. Приходилось рассчитывать на себя.
Еще немного, и городок начнет просыпаться. надо успеть уйти до этого. Найти какое-нибудь место, где переждать день.
Минуту он стоял, ориентируясь.
Ближняя окраина лежит к востоку, решил он, так как мы въехали с юга и проделали милю-две по городу.
Блейн тронулся в путь, стараясь двигаться как можно быстрее и в то же время не привлекать внимания. Проехало несколько машин, кто-то вышел на порог за газетой, прошел человек — в руке корзина с завтраком. На Блейна никто не обращал внимания.
Дома стали реже, началась последняя улица города. Здесь плоскогорье кончалось, и рельеф пошел под уклон — поросшие лесом бугры и холмы, каждый чуть ниже, чем предыдущий. Впереди Миссури, понял Блейн. Где-то впереди, за последним холмом, шумит могучая река с ее песчаными отмелями и ивняковыми островами.
Он пересек поле, перелез через ограду и спустился в крутой овраг, где меж кустов бежал крохотный ручеек.
Опустившись на четвереньки, Блейн заполз в кустарник. Он нашел идеальное укрытие. За пределами города, и ничего такого, что могло бы привлечь людей: рыбу ловить слишком мелко, а купаться слишком холодно. Здесь его не найдут.
Здесь никто не учует сверкающее зеркало у него в мозгу; никто не крикнет: «Парапсих!»
А ночью он двинется дальше.
Он
Взошло солнце. Просачиваясь сквозь кусты, его лучи разбивались на мозаику света и тени.
Из городка слабо доносились звуки — рычание грузовика, лай собак, голос женщины, скликающей детей.
Как я уже далеко забрался после той ночи в «Фишхуке», думал Блейн, сидя под ивами и ковыряя веточкой в песке. Далеко от виллы Шарлин, от Фредди Бейтса. А до сих пор у меня не было времени поразмыслить об этом. То, что было неясно тогда, неясно и сейчас: правильно ли я поступил, убежав из «Фишхука», не лучше ли было, несмотря на слова Годфри Стоуна, остаться и испытать все, что ни уготовил бы ему «Фишхук».
Мысли вернули его к залитой светом голубой комнате, откуда все началось. Он видел ее, как будто был в ней только вчера — лучше, чем если бы был вчера. Чужие звезды мерцали над этой комнатой без крыши, колеса легко катились по гладкому голубому полу, а вокруг стояли странные предметы, которые могли быть и мебелью, и произведениями искусства, и всем чем угодно.
Все предстало перед ним как реальное — неправдоподобно реальное, без резких контрастов и без расплывчатости, со всеми без исключениями деталями и подробностями.
— Вот ты и вернулся! — приветствовал его, приподнявшись, лениво распластавшийся Розовый.
Он действительно был там.
Без машины или тела, без каких-либо приспособлений, только силой разума Шепард Блейн вернулся к Розовому, в его голубую комнату за пять тысяч световых лет от Земли.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Разум увидеть нельзя.
И все же Розовый видел его или чувствовал — во всяком случае, о присутствии разума Блейна он знал.
А Блейна это и не удивляло и не пугало. Он чувствовал себя так, как будто вернулся домой, и голубая комната казалась ему более знакомой и близкой, чем в первое посещение.
— Н-да, — удовлетворенно хмыкнул Розовый, оглядывая его разум. — Неплохая получилась парочка.
Ну конечно, подумала та часть разума, которая еще оставалась Шепардом Блейном, ведь я, или, по крайней мере, часть меня, или даже половина и в самом деле вернулась домой. Потому что на сколько-то процентов возможно, мне никогда не узнать, насколько я и есть сидящее перед ним существо. Я одновременно и Шепард Блейн, путешественник с Земли, и дубликат обитателя голубой комнаты.
— Ну, как дела? — любезно осведомилось существо. Как будто не знает само!
— Есть одна просьба! — торопливо сказал Блейн, спеша объяснить все до того, как ему придется покинуть эту планету. — Одна-единственная. Ты сделал нас как зеркало. Мы отражаем чужие мысли.
— А как же иначе? — удивился Розовый. — Разве можно по-другому? На чужой планете приходится экранизировать от черезчур любопытных разумов. Конечно, здесь, дома, нет нужды…
— Ты не понял, — запротестовал Блейн. — Твой экран нас не защищает. Он только привлекает к нам внимание. Из-за него мы чуть не погибли.