Что-нибудь эдакое
Шрифт:
Два дня и две ночи сомнения и досада терзали его утробу. Два дня и две ночи думал он о Монти и Сью, страшно страдая при одном их виде. Но когда он ее услышал, сердце перевернулось. Хорошо, она любит Монти, а все-таки этот голос — самый прекрасный из всех возможных голосов.
— Ронни, я тут застряла!
— На крыше?
— Да. А дверь заперли.
— Сейчас добуду ключ.
Прошло немало времени, пока она услышала звяканье замка, а там увидела Ронни.
— Давно ты здесь? — спросил он.
— Весь вечер.
— Ничего местечко, в хорошую погоду.
— Наверное.
— А
— Да-да.
Они помолчали. Воздух давил, ухала сова.
— Когда ты вернулся? — спросила Сью.
— Так, час назад.
— Я не слышала.
— Поехал прямо в гараж. Мать высадил у викария.
— Да?
— Она хотела с ним поговорить.
— А!
— Ты его знаешь?
— Нет.
— Такой Фосберри.
— Вот как?
Они опять помолчали. Ронни вгляделся, шагнул вперед, что-то поднял. То была панама.
— Что, Монти заходил?
— Да.
— Какой милый! Ну, пошли вниз.
Глава VIII
Если, выйдя из главных ворот Бландингского замка, вы свернете направо и пройдете чуть меньше двух миль, вы окажетесь в городке под названием Маркет-Бландинг. Веками дремлет он, сокрытый в зеленой сердцевине Шропшира, и нет во всей Англии лучшего места. В этом согласны художники, привлеченные его старыми серыми домами, и рыболовы, привлеченные его ленивой рекой. Правда, и те и другие считали, что можно сделать его еще прекрасней, и часто спорили об этом за пивом и трубкой в «Гербе Эмсвортов».
И вот, вскоре после описанных событий это свершилось. Тихую прелесть главной улицы осветило и умножило появление богоподобного существа в котелке, вышедшего из табачной лавки. То был дворецкий Бидж, который, изящества ради, пришел пешком за сигаретами и, купив их, встал на мостовой, готовясь к обратному пути.
Путь этот и вообще спортивная ходьба не так привлекали его, как сорок пять минут назад, в тиши кельи. Он устал, да и погода не способствовала марафону. Было еще жарче, чем вчера. Сердитые тучи сбивались на медном небе. Ничто не шевелило листьев, от мостовой шли жаркие волны, все окутал мутно-желтый мрак. Словом, надвигалась гроза. Бидж снял шляпу, вынул платок, вытер лоб, положил платок в карман, надел шляпу и сказал: «Уф!» Худеть — хорошо, но всему есть пределы. Он понял, что надо выпить пива.
Это он выполнить мог. Отцы английского местечка спят и видят, как бы обеспечить каждого жителя отдельным кабачком; стремились к этому и отцы Маркет-Бландинга. Оттуда, где он стоял, Бидж видел по меньшей мере шесть заведений и выбрал «Герб» не потому, что счел его самым лучшим. Просто он был ближе всего.
Однако Бидж не обманулся. Человеку, вступающему в жизнь, мы всегда советуем посетить «Герб Эмсвортов». Пиво здесь прекрасное, сад — самый большой и тенистый. Уютные беседки и сельские столики спускаются к самой реке, так что счастливый посетитель, жаждущий пива, может вдохновиться вдобавок видом семейств в прогулочных лодках. Если день достаточно жарок, один-единственный отец, пыхтящий за веслами, чтобы протащить ниже уровня моря жену, свояченицу, двух кузин, четырех детей, собаку и корзину, настолько повышает спрос, что официанты в «Гербе» просто с ног сбиваются.
Бидж удалился с пивом в одну из беседок. Он обычно поступал так, ибо общественный вес не позволял ему пить на людях. В конце концов, он не младший лакей, чтобы развлекаться в общей комнате. Его излюбленная беседка располагалась в конце сада, скрываясь от непосвященных за оградой кустов.
И все же, страшась уховерток, дворецкий на этот раз уселся не в самой беседке, а у столика за нею.
Мысли его были нелегки, и он предавался им минут пять, пока звук шагов не подсказал, что уединение нарушено. Какие-то люди вошли в беседку, один из них сказал:
— Что ж, здесь и потолкуем.
Скрипнул стул, словно на него опустилось что-то тяжелое. Так оно и было. Лорд Тилбери превосходил своим весом едва ли не всех обитателей Флит-стрит.
— Ну, — произнес он, усевшись, — что там у вас?
Бидж собрался слушать беседу, словно беспечный критик в театре, и ему показалось, что голос чем-то знаком, где-то он его слышал. Что до второго голоса, сомнений не было. Когда Монти Бодкин сомневался, речь его обретала сходство и с блеяньем овцы, и с лаем шакала.
— То есть как это «что»?! — удивился он.
Взволнован он был немало, ибо со времени завтрака испытал великое множество чувств. Если сделать график, получится что-то вроде тех линий, которыми изображают изменения температуры.
Сначала он был весел. Ему казалось, что старая добрая судьба на этот раз не подкачала. Хочешь служить целый год? Пожалуйста. Пойди в ту комнатку и возьми рукопись из ящика, где, по словам лорда Тилбери, она лежит.
Так он и сделал — и пал, как денница, сын зари [59] . Рукописи не было. Судьба подкачала.
59
Библия. Книга пророка Исаии, 14:12.
А теперь этот старый кретин говорит: «Что там у вас?»!
— Нет, это надо же! — сказал Монти. — Это мне нравится!
Как мы уже знаем, лорду Тилбери он не нравился никогда, а уж теперь в особенности.
— Зачем я вам нужен? — сухо спросил лорд.
— Вот как, зачем? — откликнулся Монти. — Из-за этой чертовой книги, которую вы хотите украсть! — Он громко рассмеялся, а Бидж вздрогнул и, вытаращив глаза, застыл на своем месте. Пиво, можно сказать, тоже застыло на его устах.
— Тш-ш!.. — прошептал виконт.
— А, никто не слышит.
— Все равно не орите. Где она? У вас?
— Конечно, нет.
Лорд Тилбери думал о том, что незачем было поручать такое дело хлыщу. Кто-кто, а хлыщи, как правило, не выполняют ответственных поручений. Прочешите историю из конца в конец, думал все он же, и буквально каждый хлыщ только и знает, что спать, жрать и осваивать новые танцы.
— Это надо же… — сказал Монти.
— Ш-ш-ш!
— Это надо же! — сказал Монти, понизив голос. — Зачем вы мне врали? В столе ее нету.