Что случилось в Вегасе…
Шрифт:
– Это был отец Ника?
– Да. Его звали Гас. Фаррали просто хотела позлить свою семью, но случайно забеременела, поэтому им с Гасом пришлось пожениться. Отец Фаррали купил им небольшой дом, нашел Гасу хорошую работу, но сказал дочери, что она больше не получит от него ни цента. Примерно через год после рождения Ника Фаррали надоело быть женой и матерью. Она соскучилась по своей прежней жизни, полной роскоши и развлечений, и не успел Гас опомниться, как она с ним развелась, отказалась от своих родительских прав и покинула штат. Гас отправился к ее семье, но Грейсоны заявили, что не несут никакой ответственности за Ника. После этого Гас начал пить. Он потерял работу, затем дом, и они с Ником оказались на улице. Нику пришлось нелегко. Очень нелегко.
Эви тяжело вздохнула:
– Теперь ясно, почему он держится вызывающе и ненавидит денежную аристократию.
– Точно. Его эгоистичная, капризная мамаша разрушила жизнь Гаса и почти разрушила жизнь Ника.
– Где сейчас Фаррали и остальные Грейсоны? – произнесла Эви обманчиво спокойным тоном.
– Десять или пятнадцать лет назад у семьи начались тяжелые времена. Отец Фаррали тогда умер, и Грейсоны потеряли большую часть своего состояния. Кто-то из них сел за решетку, кто-то покинул страну. Фаррали больше никогда не приезжала в Вегас. Пять лет назад Фаррали умерла. Когда ее родственники стали распродавать по дешевке остатки своей собственности, Ник купил «Старлайт».
– Это была его маленькая месть Грейсонам?
Лотти рассмеялась:
– Вся жизнь Ника, его успех – это живой укор им. К горлу Эви подкатилась тошнота.
– Говорят, что успех – это лучшая месть. Ник проделал долгий, трудный путь. Кевин, очевидно, тоже.
– Да, они все время были вместе. Я люблю Кевина, но сомневаюсь, что он добился бы такого успеха, если бы Ник его все время не подталкивал. Он не глупый и не ленивый, просто немного нерешительный.
– Как давно они дружат?
– Лет с пяти. Мать Кевина была наркоманкой, отца у него не было. В общем, его история очень похожа на истории других детей с Глисон-стрит.
– Я сейчас вернусь, – сказала Эви, поднялась с дивана и вышла из комнаты.
Войдя в ванную, она закрыла за собой дверь и склонилась над раковиной. Ее тут же вырвало. Когда приступ тошноты прекратился, она прополоскала рот и умылась холодной водой.
Информация, которой поделилась с ней Лотти, не укладывалась у нее в голове. Ее переполняло негодование. Как мать Ника и другие его родственники могли от него отказаться? Эти люди вообще были недостойны жить на земле.
Теперь ей стало ясно, почему Ник ее не уважает и считает, что она будет плохой матерью.
Он думает, что она такая же, как его мать.
Многие люди хотели с ней дружить, многие парни хотели встречаться только потому, что она происходит из богатой, влиятельной семьи. До недавнего времени она не встречала ни одного человека, который презирал бы ее из-за богатства семьи.
Она не виновата, что она Харрисон. Несправедливо, что Ник считает ее подобием Фаррали только потому, что у нее есть трастовый фонд.
Ей захотелось его ударить. Как он смеет считать ее легкомысленной, когда сам судит о людях по размеру их банковского счета? Это же двойные стандарты, черт побери.
Как ей быть дальше?
Ник купил этот коттедж примерно год назад, но только в последнее время в нем создалась атмосфера домашнего уюта. Он стал с нетерпением ждать возвращения домой с работы. Одной из причин этого была Эви.
Он нашел ее на кухне. Она стояла у плиты спиной к нему и что-то помешивала, притопывая босой ногой в такт музыке. На ней был простой хлопчатобумажный сарафан. Ее волосы были собраны в высокий хвост, и он смог полюбоваться линией ее шеи и плеч.
Эви Харрисон, богатая наследница, готовит у него на кухне.
Ник рассмеялся. Эви уронила ложку и повернулась:
– Ник! Я не слышала, как ты вошел.
– Я не удивлен.
Нахмурившись, Эви покинула кухню, сделала музыку потише и, вернувшись, спросила его:
– Ты уверен, что тебе всего тридцать два?
Он поднял бровь:
– Ты уверена, что тебе уже двадцать пять?
– Если это для тебя слишком громко, значит, ты слишком стар. – Открыв холодильник, она достала оттуда банку пива и протянула ему. – Как прошел твой день?
– Хорошо. Я закончил оформлять покупку «Зоопарка». Теперь он мой.
– Это замечательно. Поздравляю.
– Я не буду его закрывать, пока сотрудники, в чьих услугах я не нуждаюсь, не найдут себе новую работу. Но, признаться, мне не терпится переоборудовать клуб.
Эви продолжила мешать то, что стояло на плите.
– Жаль. Мне будет не хватать электрических гирлянд, свисающих с потолка. Принеси их домой, мы повесим их у бассейна.
– Очень смешно, – ответил Ник, но ему понравилось, что она сказала «домой». – Чем ты сегодня занималась?
– Отобрала несколько образцов краски для стен детской. Хочу, чтобы ты на них взглянул, и мы вместе выбрали один. Еще я отправила резюме в «Сиркус сиркус энтерпрайзис».
– Я же говорил, что, если ты захочешь работать, я тебя найму.
Эви покачала головой:
– Спасибо, но, учитывая мое жалкое резюме, думаю, мне лучше для начала получить опыт работы в компании, которая не принадлежит кому-то из моих родственников. – Сделав паузу, она глубоко вдохнула. – Еще я пригласила на ланч Лотти.
Эви готовит ужин и рассказывает ему о том, как прошел ее день. Со стороны они выглядят как настоящая семья. Когда Эви только переехала сюда, он, признаться, не ожидал ничего подобного.
– Хорошо. Я рад, что вы с Лотти подружились.
Прислонившись к кухонной стойке, Эви сложила руки на груди.
– Я ей помогаю собирать средства на переоборудование общественного центра на Глисон-стрит.
Почему-то это прозвучало как вызов.
– Это здорово, Эви. Ты ведь и раньше много занималась благотворительностью и связями с общественностью, – произнес Ник, тщательно подбирая слова. – Уверен, Лотти пригодится твой ценный опыт.