Что такое «навсегда»
Шрифт:
Я прошла на кухню, поставила коробку на кухонный остров, точно по центру, подошла к холодильнику и налила себе апельсинового сока. Выпила все до последней капли, сполоснула стакан и поставила в посудомойку. Но, как бы я ни тянула время, коробка ждала меня. Надо было с этим покончить. Я достала из ящика ножницы и вспорола упаковочную ленту. Обратный адрес, как и на остальных посылках, гласил: «Уотервилл, штат Мэн». Внутри лежал листок с напечатанным текстом:
Дорогой мистер Куин! Как одному из самых ценных клиентов компании «Товары И Зет», мы предлагаем Вам опробовать нашу новую продукцию. Мы искренне надеемся, что она станет важной частью Вашей повседневной жизни и сэкономит Ваше драгоценное время, как и многие другие наши товары, приобретенные Вами на протяжении долгих лет.
С наилучшими пожеланиями,
президент компании «Товары И Зет»
Я высыпала кусочки упаковочного пенопласта и аккуратно сложила их возле коробки. Внутри оказался пакет с двумя картинками. На первой была изображена женщина, стоящая на кухне и взирающая на стол, заваленный рулонами фольги и упаковочной бумаги, с такой растерянностью, будто ее сейчас хватит удар. На второй – та же самая женщина, на том же месте, но уже никаких рулонов, только к стене прикреплена небольшая пластиковая коробочка, из которой она вытягивает какую-то обертку. На этот раз у женщины такое блаженное выражение лица, которое бывает разве что у мадонн на картинах или у людей, принимающих тяжелые наркотики. «Надоело сражаться с тоннами оберточной бумаги и бороться с беспорядком в шкафчиках? Купите „Аккуратного упаковщика“, и вы получите то, что вам нужно. Удобные отделения с пакетами для сэндвичей и для заморозки, фольгой и оберточной бумагой спасут вас от беспорядка в ящиках. Все и всегда будет под рукой!» – гласила надпись под картинками.
Я провела пальцем по краю коробки и отложила ее в сторону. Странно, что может разбудить тоску по человеку. Я пережила похороны с кучей народу, бесконечный поток открыток с соболезнованиями, сочувственный шепот на поминках. Но каждый раз, когда приходила очередная коробка из штата Мэн, мое сердце разлеталось на кусочки.
Папа обожал такие штучки и не мог пройти мимо любой ерунды, которая якобы упрощает жизнь. Эта его слабость и склонность к бессоннице представляли собой взрывоопасное сочетание. Поздним вечером он часто сидел на первом этаже, просматривая контракты или отправляя письма, и вдруг по телевизору начиналась реклама очередного чуда. Он попадался с первых секунд: сначала на делано счастливую улыбку ведущего, непринужденно болтающего с производителем товара, потом на демонстрацию, после которой следовало обещание подарка за немедленный заказ. К этому моменту он уже доставал из кармана кредитку, а другой рукой набирал номер.
– Это настоящее чудо, – возбужденно говорил он мне, предвкушая очередной заказ. Для него все было чудом: и «Полный набор поздравительных открыток» на все праздники, от фестиваля Кванза до летнего солнцестояния (и ни одной открытки с Рождеством), купленный им для мамы, и похожая на капкан пластиковая штуковина, обещающая легко и быстро уложить мои волосы в настоящий французский узел (закончилось тем, что ее пришлось вырезать вместе с волосами).
Папа не переживал из-за того, что мы с мамой и сестрой весьма скептически относимся ко всем этим «новинкам», ведь они обещали ответы на главные жизненные вопросы. Не философские вопросы – откуда взялось человечество и есть ли Бог, – а самые что ни на есть житейские: действительно ли существует зубная щетка, с помощью которой можно и зубы чистить, и рот полоскать? Для папы ответ был очевиден: «Конечно да!»
– Вы только посмотрите! – восхищенно говорил он, пытаясь заразить нас своим энтузиазмом. Папа во всем умел находить хорошее.
– Видишь, – он ставил передо мной подстаканники, вырезанные из поролона, или говорящий карманный напоминатель, или кофеварку с дистанционным управлением, – какая великолепная идея! Большинство людей даже не задумываются, как это может облегчить жизнь!
Я с самого раннего детства знала, как нужно отвечать, чтобы его порадовать: «Ух ты, здорово!»
Прирожденная актриса, Кэролайн в отличие от меня даже не пыталась прикинуться заинтересованной: «О боже, папа, зачем ты покупаешь всю эту
Папину смерть мы все переживали по-разному. Кэролайн взяла на себя эмоциональную составляющую. Она так много плакала, что, казалось, вот-вот высохнет. Я молчала, злилась и отказывалась горевать, потому что этого все от меня ждали. А мама начала приводить в порядок все, что попадалось на глаза. Через два дня после похорон она устроила генеральную уборку. Деловито перемещалась по дому, искря статикой, и от нее исходило такое напряжение, что у меня начинали стучать зубы.
Я стояла в дверях своей комнаты, наблюдая, как она опустошает бельевой шкаф, отправляя в мусорный мешок старые махровые полотенца и никому не нужные двойные простыни. На кухне в мешок с грохотом полетело все подряд – одинокий стакан в форме банки для джема, бесплатная рождественская тарелка из «Банки печенья»… Она перетаскивала мешок из комнаты в комнату, пока не наполнила до отказа. Все оказалось под угрозой. Вернувшись однажды из школы, я обнаружила, что мой шкаф тоже подвергся нападению: из него исчезли все вещи, которые я давно не носила, а оставшиеся были аккуратно разложены по полочкам. Я поняла, что ни к чему нельзя привыкать. Стоит отвернуться – и ты это потеряешь.
«Товары И Зет» держались до последнего. Но в субботу, через неделю после похорон, мама проснулась в шесть утра и начала выносить из гаража коробки с вещами для волонтеров из «Доброй воли». К девяти гараж почти совсем опустел. На улице оказались старая беговая дорожка, садовые шезлонги, коробки с совсем новыми рождественскими украшениями. Я, конечно, волновалась за маму, устроившую этот разгром, но еще больше меня беспокоило другое. Что будет, когда все закончится, и единственными объектами, которые можно оставить или выбросить, останемся мы с сестрой? Я прошла по траве к подъездной дорожке, обойдя пирамиду банок с краской.
– Ты хочешь все это отдать?
– Да, – кивнула мама, наклонившись над коробкой с плюшевыми игрушками, – если тебе что-то нужно, то забирай, пока не поздно.
Я стала разглядывать осколки своего детства. Розовый велосипед с белым сиденьем, сломанные пластмассовые санки, спасательные жилеты из катера, проданного много лет назад. Весь этот вроде бы ненужный хлам по какой-то непонятной причине был мне очень дорог. Я понятия не имела, что взять. И тут мне на глаза попалась коробка от «И Зет». На самом верху лежало самонагревающееся полотенце для рук, которое папа еще пару недель назад называл чудом науки. Я бережно достала полотенце из коробки и пропустила между пальцами тонкую махровую ткань.
– Вряд ли тебе пригодится этот бесполезный хлам, Мейси, – нахмурилась мама, державшая в руках ящик с мягкими игрушками. Сверху торчал облезлый жираф, принадлежавший, насколько я помнила, Кэролайн.
– Знаю, – тихо отозвалась я.
Тут, громко сигналя, подъехал фургон из «Доброй воли». Мама помахала волонтерам рукой и пошла показывать, что забирать. Пока они грузились, я стояла и думала, сколько раз в день этим людям приходится заходить в чужие дома и забирать вещи. И все равно ли им, умерли владельцы этих вещей, или хозяева просто избавляются от ненужного хлама?
– Смотрите, ничего не забудьте! – крикнула мама, направляясь в дом.
Двое парней подняли беговую дорожку.
– У меня есть и пожертвование, сейчас принесу чековую книжку!
Волонтеры продолжали грузить в машину коробки и ящики, а я все стояла и смотрела.
Невысокий паренек с рыжими волосами, вернувшийся вместе с напарником за рождественской елкой, кивнул на коробку у моих ног.
– Это тоже?
Я чуть не сказала «да», но, взглянув на полотенце и на все остальное, вспомнила, как радовался папа этим посылкам, как улыбался, доставая новое приобретение, как хотел поделиться со мной своей радостью первооткрывателя.