Что-то… (сборник)
Шрифт:
Однажды он выбрался погулять по зимнему парку. Там всё было иначе; снег выместил парковый простор в голые кроны деревьев. Коматозно застывшие в снегу скамейки лишь намекали на то, что на них могла сидеть милая, тёплая девушка. В какой-то момент ему показалось, что он увидел Машу. Но это оказалась совсем молоденькая девушка. Она быстро прошла мимо него, прикрывая нижнюю часть лица рукой в варежке. Он живо представил себе раскрасневшееся с мороза лицо Маши. Представил, как она приходит домой, снимает, стряхивая снег, шубу и шапку, прислонившись бедром к двери, снимает сапоги. Ему режуще захотелось, чтобы это происходило в его прихожей.
Он порывисто решил обменять эту чёртову квартиру на любую другую. К чёрту престижный район! К чёрту привычное окружение! Прочь отсюда! Даже от парка. Это всего лишь кусок природы, упорядоченный асфальтом. А Маша…. Там видно будет. Обменяться на самую окраину города, и гулять у границы бетонного и вечного. Он пришёл домой с твёрдой решимостью съехать с этой квартиры любой ценой. Он с аппетитом поужинал, и улёгся спать, бодро размышляя о том, как летом будет упрямо искать Машу, приезжая в парк из любой дали. Он понял, что Екатерину он просто хотел на тот момент, а Маша ему нужна. Необходима для жизни. Улыбаясь, он уснул.
Он проспал почти двадцать часов, и проснулся спелёнутый потной слабостью. От снов осталось только ощущение мрачности. Он попытался встать, но только покрылся холодным потом и бессильно завалился обратно на мятую простынь. На следующее утро он всё-таки смог, через силу, добраться до кухни и заставить себя немного поесть. Потом он снова лежал, коротко проваливаясь в тревожный сон. Так продолжалось почти две недели. Всё это время его разъедала тоска. Ему хотелось, чтобы была та, родная, которая встревожилась бы его состоянием, и заботливо склонялась к нему, машинально заправляя спадающие волосы за ухо. Иногда при этих мыслях у него вырывались сдавленные стоны. Так очевидна была перспектива сдохнуть в одиночестве, не оставив после себя ничего и никого.
Когда он, наконец, снова мог достаточно уверенно держаться на ногах, не опираясь на стены, он увидел в зеркале своё измождённое лицо в обрамлении щетины и свалявшихся от долгого лежания волос. Он медленно оделся, и вышел на улицу, с удовольствием опалив лёгкие морозным воздухом. По дороге в магазин, он зашёл в парикмахерскую и попросил остричь его наголо, немало удивив молодую парикмахершу с круглым лицом и плотными руками. Увидев себя лысым, он невольно улыбнулся.
Окончательно придя в себя, он занялся поиском вариантов обмена. Это оказалось не так просто. Люди, приходящие по его объявлениям, слегка удивлённо осматривали квартиру, обещали подумать, и уходили навсегда. Через месяц бесплодных усилий он начал отчаиваться. Ему снова стало трудно покидать квартиру. На улице его опять одолевали приступы агорафобии. Когда ему нужно было выйти по делам обмена, он подолгу не мог открыть замки. Он часами ходил по комнате, взбивая пыль шаркающими ногами. При этом его голову заполнял вакуум безмыслия. Он просто вышагивал в ограниченном стенами пространстве. Его замучили омерзительные сны, в которых женщины вызывали брезгливость и отвращение. Казалось, стены стараются подавить его стремление к нежности и любви.
В конце концов, потеряв надежду найти обмен самостоятельно, он обратился в агентство по недвижимости с просьбой продать его квартиру, одновременно купив ему однокомнатную, обязательно на окраине города. Узнав в каком районе он живёт, там с улыбчивой готовностью пообещали устроить всё быстро и легко.
И вот теперь он ждал риэлтера, который должен оценить квартиру и показать ему предложения агентства. Его взгляд скользил по опостылевшим стенам, а надежда на то, что он скоро вырвется из этих застенков, помогала превозмочь одолевающую его сонливую слабость.
Почти одновременно с часовой отбивкой по радио, раздалась трель дверного звонка. Это был звонок. Он вздрогнул. Звонок. Теперь всё могло измениться. Оставалось только открыть дверь.
КОГДА КОНЧИЛСЯ ДОЖДЬ
Дождь прекратил крапать к восьми вечера. Полдня небо брызгалось мелкими каплями прохладного дождя – глашатого позднего лета и скорой осени. И вот он кончился. Всё пространство заполнила сырая сизость вечера.
Юрий сидел на диване, увлечённо читая «Спид-инфо». От открытой балконной двери тянуло приятной свежестью и слышалось шуршание шин по мокрому асфальту. Из магнитолы негромко лилась музыка вперемешку с джинглами «Европы плюс». С кухни доносились запах борща и жаркого, под аккомпанемент посудного позвякивания – Светлана готовила ужин. Смешивание свежего воздуха с кухонными запахами контрастом создавало ощущение тёплой уютности.
Послышалось лёгкое шарканье босоножек; Светлана появилась в дверях комнаты. «Слышь, Юр? Оказывается, у нас хлеба нет». Юрий внутренне нахмурился: вставать и идти, хотя всего лишь до соседнего дома, за хлебом не хотелось ничуть. Впрочем, Светлана прекрасно это знала, и ей не хотелось создавать напряг в домашней атмосфере препирательством из-за сущей мелочи. Идти-то всего ничего. Она предвкушала приятный вечер. После ужина она собиралась удобно устроиться в кресле и, в который раз, с удовольствием посмотреть «Привидение» с Патриком Суэйзи. После чего, возможно, заставить Юрку, начитавшегося эротической фигни, малость попрактиковать это дело. Поэтому без всяких многозначительных пауз, она сказала: «Я сбегаю в магазин, вернусь, и будем ужинать». «Ладно», – бормотнул Юрий, не отрываясь от газеты и облегчённо расслабив позвоночник.
Светлана надела плащ прямо на домашний халатик, положила пакет и кошелёк в карман, сунула босые ноги в стоптанные тенниски и вышла, тихо захлопнув дверь. Услышав щелчок замка, Юрий встал, включил верхний свет, и вернулся к чтению статьи, утверждавшей его в том, что у них со Светкой всё путём.
К реальности его вернула очередная часовая отбивка по радио; до него вдруг дошло, что Светланы нет уже минут сорок. Он отложил газету и растерянно осмотрел комнату, которая вдруг показалась ему какой-то опустелой. «Странно, – подумал он, – тут ходьбы максимум минут на пятнадцать. Ну, двадцать, если не спеша. Но не сорок ведь! Где же она?». Он встал, вышел на балкон, и посмотрел вниз. Людей на улице было мало, и все они сейчас казались очевидно чужими. Светланы видно не было. Юрий глубоко вдохнул свежий воздух и вернулся в комнату.
Он прошёл на кухню. Ещё тёплый суп стоял на плите. Жаркое почти совсем остыло. Он поднял крышку и равнодушно вдохнул слабеющий аромат мяса. В нём росла тревога с лёгкой долей раздражения. «Может быть, встретила кого и заболталась? Да нет, вряд ли». Решившись, он пошёл в прихожую, натянул кроссовки, накинул ветровку, и, прихватив ключи, быстро вышел из квартиры.
Во дворе никого не было. Дождь заставил «скамьеводных» бабок – базланок стервозных – сидеть по домам. Только из соседнего дома вышел мужчина с ротвейлером.