Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
Недавно блуждая по выставке Пикассо в поисках прекрасных любительниц искусства, я также скользил взглядом и по экспонатам. Я часто хожу в музеи, чтобы там подцепить женщину, ведь она – произведение искусства, которое можно ебать.
На стенах красовались иллюстрации к Овидию, где среди прочих висело впритирку несколько рисунков с названиями «Объятие» и «Изнасилование». Как те, так и другие изображали мужчину, забравшегося между ног женщины, которая, запрокинув голову, забрасывает ноги в поднебесье. Различие между совокуплением добровольным и против воли было только в названии.
По сути дела, на рисунках было изображено одно и то же совокупление, которые автор, будучи в изменчивом настроении, назвал по-разному. Цензоров музея названия вполне устроили, в первом случае совокупление было названо невинным словом «объятие», и посему изображение совокупления стало приемлемым. Во втором – честное, но шокирующее совокупление переименовано в «изнасилование», что морально порицает изображённое. То есть в первом случае смягчили, а во втором случае усугубили и тем самым избавились от необходимости смотреть в глаза простой правде соития.
Искусство оправдывает изображение и восхищение аморальностью, как, например, изнасилованием. Искусство – это область, где допускается аморальность. Может быть, именно потому так сильно воздействие искусства? Можно себе представить возмущение публики, если бы вместо рисунков Пикассо выставили фотографии изнасилования.
Была у меня некая Салли, которая рассказала мне, содрогаясь от негодования, что однажды её изнасиловал знакомый, пригласив на обед к себе в дом. Это было ей так омерзительно, что она сожгла одежду, которая была тогда на ней. Я хотел спросить, насиловал ли он её в одежде или она её сожгла, чтобы символически остаться навечно голой, но я удержался и не спросил.
Больше всего Салли любила лечь на спину, задрать ноги и впустить меня в анус, а потом взять вибратор и кончить, пожимая сфинктером мой хуй. Это ей нравилось потому, что тогда она не использовала противозачаточных средств. Но со временем, когда она начала принимать таблетки, это так и осталось её любимой позицией.
– А потом весь день я проплакала, – продолжала Салли свой рассказ об изнасиловании, и слёзы потекли у неё из глаз от печальных воспоминаний.
«Бедная Лукреция», – подумал я и поцеловал её бледный сосок.
Потом она попросила, чтоб я привязал её руки и ноги к кровати и взял её в таком состоянии. Ей хотелось несвободы.
Итого, можно закончить мои разглагольствования следующим наблюдением: завоевание сердца дамы называется романтикой, завоевание пизды дамы называется изнасилованием.
Б.
Развод состоялся!!! Даже в газете пропечатали. Два типа счастливых людей печатаются в списках в газете: первый – женившиеся, а второй – разведённые.
Карен переехала на новую квартиру. Когда я проезжаю мимо дома, где мы жили, ощущение, будто и не было ничего.
Раскрываю я на днях русскую газету, и на меня смотрит лицо Юли – помнишь мою идеальную девственницу, из которой я сделал женщину, но которая из меня не сделала мужа? Оказывается, она в Нью-Йорке даёт фортепианный концерт. Так что, может быть, я был неправ в отношении её музыкального таланта, но портрет подтвердил холодную правоту моего сердца. А ведь какая милая баба была, почти во всех отношениях. Я порадовался её фортепьянному успеху, а также и тому, что не женился на ней, несмотря на эту «милость».
Женитьба – это попытка утверждения вечности в чувствах, которая всегда проваливается и заменяется примирением с их исчезновением, если брак длится, или возрождением новых чувств к новому партнёру в случае развода или адюльтера.
Брак – это попытка построить коммунизм в любовных отношениях – удовлетворить голод при помощи однообразного, но зато гарантированного меню, спасти от риска одиночества за счёт мозоленья глаз друг другу и количественного размножения себе подобных.
Любовничество, напротив, – это капитализм в человеческих отношениях, который даёт свободу, разнообразие, остроту чувств, высвобождая риск остаться одиноким, неудовлетворённым.
Венерические болезни, и в особенности СПИД, стали высокой платой за свободу полового выбора. Теперь коммунизм брачных уз насаждается под страхом смерти.
Дело в том, что я имел (и имею) мечту – я влюбился в неё, наделив Карен чертами моей мечты. Полюбя эту женщину, я любил свою мечту. Но наконец-то я увидел, что эта женщина и мечта – разные, что называется, вещи. А на душе у меня теперь так легко и прекрасно именно потому, что мечта-то осталась при мне, и я буду продолжать пытаться напяливать её на ту или иную женщину – глядишь, и впору будет. А если не навсегда, то хоть на время.
Скулёж Лермонтова, что на время, мол, не стоит труда, а вечно любить невозможно, меня всегда раздражал, ведь и сама жизнь-то тоже на время. Так что я ему говорю: иди и повесься, а на любовь бочку не кати.
Самое важное открытие, которое мне удалось сделать в результате моих общений с женщинами, это то, что ни одна из них не является единственной и пожизненной. Жизнь долговечней той или иной любви. Потенциал любви – во мне, а не в партнёрше. Потому-то партнёрша в конечном счёте не играет роли, поэтому любовь слепа – ей тем больше безразличен объект любви, чем она сильнее. Неразборчивость любви говорит только о её силе, о том, что её так много, что она отчаянно ищет объективизации, приложения. Из-за этого я естественно и искренне нежен и любвеобилен со всякой женщиной, если она сексуально привлекательна.
Идеал женщины найти нельзя. Но есть возможность иметь много неидеальных женщин и составить со временем, как из мозаики, идеальную, беря от каждой то, что в ней является лучшим. Каждая женщина в состоянии удовлетворить мою мечту, но на разный срок, одна – на несколько минут, другая на месяц, третья на год. Но нет ни одной, чтобы удовлетворила мою мечту навсегда и тем самым лишила бы меня её.
Посему есть выбор: либо иметь женщину, далеко не совершенную, и удовлетвориться ею на всю жизнь, либо менять женщин, составляя протяжённый во времени идеал. Очевидно, что пока я выбрал второй путь, а следуя по нему, поиск женщины должно вести постоянно, а смысл поиска женщин – пробовать всех, что тебя влекут, и не принимать отказ за личное оскорбление, а лишь устремляться к новым. Чем больше попыток, тем вернее, что некоторые из них увенчаются успехом.