Чучело (иллюстрации Екатерины Муратовой)
Шрифт:
И тут началось, тут понеслось…
Валька заорал:
„У-у-у, змея! Нашипела!“ Так заорал, что вокруг все посторонние услышали: он был самый горластый в нашем классе.
Все, кто не успел уйти, кто был во дворе, стали оглядываться. Первоклашки, которых еще не брали на экскурсии, подняли писк и визг:
„Где змея?… Где змея?…“
„Вот она! Вот она, детки! Смотрите! – Рыжий толкнул меня. – Гремучая! Не подходите к ней, а то укусит!“
Малыши застыли от
Ребята наступали на нас с Димкой и наступали, выкрикивая:
„Подлиза!“
„Доносчик!“
Димка засуетился:
„Ребята, вы чего?… Мы же еще не разобрались!“
„Разобрались, – отрезала Железная Кнопка. – И твердо решили – никакой пощады!“
А Васильев перепугался:
„Так это серьезно?… Бессольцева, ты это сделала?! Скажи, скажи им, что ты пошутила“.
„Какие уж тут шутки! – пропела Шмакова. – Правда, Димочка?“
Димка не ответил.
„Сжечь ее на костре!“ – заорал Рыжий.
Но теперь над его словами никто не рассмеялся.
„Ну бойкот, ну зачем же так!“ – суетился Димка.
„Я говорил, говорил, – восторженно заголосил Васильев, – он с нею заодно! Ух, Сомов, ты у нас заработаешь!..“
„В круг! – приказала Железная Кнопка. – Крепче держите друг друга за руки, чтобы они не выскочили!“
Они сцепились руками, круг превратился в колесо, которое должно было переехать меня и Димку.
„Что же такое получается, – не унимался Валька, – Сомов против бойкота, и ему все сходит с рук? А?… Бойкот Сомову!“
„Тихо! – Железная Кнопка вошла в круг и спросила Димку: – Сомов, ты против бойкота Бессольцевой?“ Меня она вообще не замечала.
Димка посмотрел на меня и снова промолчал.
„Молчит – значит, против!“ – крикнул Рыжий.
„Тогда и ему бойкот!“ – решила Железная Кнопка.
„Мне? – испугался Димка. – Бойкот?…“
„Допрыгался!“ – захохотал Валька.
„С этой минуты, Сомов, ты перестаешь для нас существовать“, – сказала Миронова.
„Был Сомов и испарился!“ – веселилась Шмакова.
„Миронова, послушай…“ – начал Димка.
Но та отвернулась от него.
„Шмакова, и ты против меня?“ – удивился Димка.
„Конечно, – ответила Шмакова. – Я с предателями не вожусь“.
„Бей их!“ – Валька бросился на Димку.
От страха я закрыла глаза.
Васильев разорвал круг и схватил Вальку, прежде чем он налетел на нас. Димка рванул меня за руку, и мы убежали.
Ленка улыбнулась:
– Он почти вынес меня на руках… Да, да… Оказался силачом!
– Ну конечно, – съехидничал, как мальчишка, Николай Николаевич. – Он у тебя самый сильный и самый храбрый.
Ленка не заметила ехидства Николая Николаевича.
– А когда мы вырвались, – продолжала она, – то услышали за собой топот. Они кричали нам вслед, и я узнавала их голоса.
„В погоню-у-у!“ – это Миронова. „Бей их!“ – Валька. И Шмакова: „Бойко-о-от!“ Их крики нас подгоняли, мы бежали изо всех сил, не оглядываясь.
Мы добежали до парикмахерской и остановились передохнуть. Я почти успокоилась.
Мне было весело, что Димка меня спас. Сначала я его, потом он меня – разве не здорово.
Случайно я заглянула в зеркало парикмахерской и не узнала себя – это была я и вроде не я. У меня было другое лицо.
Парикмахерша тетя Клава, мать Рыжего, выглянула из дверей, посмотрела на нас, улыбнулась и сказала мне:
„Красивая, красивая…“
Тут между мной и Димкой произошел очень важный разговор.
„Когда ты успела все рассказать Маргарите?“ – сказал Димка.
„Я?… Маргарите?…“ – спросила я. И замолчала, раз он такой дурак и не понял, что я это сделала исключительно из-за него. Я снова посмотрела в зеркало и почему-то пропела: „Мар-га-ри-та-а-а!..“
„Ну что ты не отвечаешь?“ – строго спросил Димка.
„Мар-га-ри-та-та-та-та! – пропела я, танцуя. – Ты заметил ее глаза? Она говорила с нами, а сама… видела только его – своего жениха. А платье у нее какое красивое! Я, когда вырасту, обязательно сошью себе такое же!..“
„Слушай, – перебил меня Димка, – хватит мне зубы заговаривать! Говори, когда ты ей все рассказала?“
„А я ей ничего не говорила!“
Я снова отвернулась к зеркалу и подумала: если научусь поджимать губы, то буду ничего себе.
Димка стоял позади меня, но там, в зеркале, наши лица были рядом. Интересно было смотреть на нас двоих со стороны – как будто мы с ним снялись на одну фотографию.
„А кому, – говорит, – ты сказала?“
„Ни-ко-му!“ – И поджала губы, и улыбнулась так, чтобы рот не расползался до ушей.
„Как никому?…“
„Так! Ни-ко-му! – Я медленно повернулась к нему, сделала круглые-круглые глаза и не забыла – поджала губы. Я теперь решила всегда быть красавицей. – Не веришь – и не надо“.
„Ну хорошо, тогда объясни, зачем ты про себя сказала все это ребятам?“ – спросил Димка.
„Захотела – и сказала. – Я снова красиво улыбнулась. – Я сначала не собиралась. Но вдруг кто-то открыл мне рот. И моим голосом произнес: „Это сделала я!“
Он испуганно посмотрел на меня.
„Ну что ты так смотришь на меня? – говорю и так спокойно добавляю, чтобы он не умер от разрыва сердца: – Я же тогда стояла под дверью и все слышала“.
Мой ответ его потряс – он закачался как пьяный, еле удержался на ногах.