Чучело (с илл.)
Шрифт:
– Что с тобой? – не поняла Ленка.
– Со мной? – Николай Николаевич вполне радостно улыбнулся. – Со мной положительно ни-че-го!.. Продолжай, пожалуйста! Я внимательно слушаю тебя.
– Когда я первый раз произнесла, ну, про то, что это сделала я, то многие не поверили своим ушам: что это, мол, она мелет?
А я посмотрела на Димку, улыбнулась и повторила громко:
«Это сделала я! Понятно?… Я!»
До чего же у них стали смешные лица! Рыжий открыл «варежку»
«Ты?» – Шмакова выпучила на меня глаза.
И следом за нею Попов тоже выпучил.
Лохматый стукнул меня по спине:
«Вот тебе для начала!»
А Васильев почему-то перепугался.
«Не может этого быть», – говорит.
«Может, может! – закричала я. – Это я!» – и зырк на Димку: мне было интересно, когда же он сознается.
Васильев наклонился ко мне и тихо прошептал:
«Я догадался… Ты их разыгрываешь?…»
Я в ответ рассмеялась, и Васильев, вполне довольный, тоже рассмеялся.
А Железная Кнопка сразу поверила. Она с жадностью посмотрела на меня, потом лицо ее ожесточилось: она не из тех, которые прощают.
«Как же тебя угораздило, несчастное ты чучело?» – спросила она.
«А так, угораздило, – весело ответила я. – Побежала в медпункт, чтобы перевязать ногу, встретила Маргариту… и все ей рассказала», – а сама снова – зырк на Димку.
Он, кажется, уже успокоился, а меня это обрадовало – значит, я снова помогла ему.
Лохматый второй раз стукнул меня ребром ладони между лопаток, а я даже не вздрогнула.
Васильев подмигнул мне и радостно завопил:
«Во смелая!.. Лохматый, она тебя не боится!»
А я правда не испугалась. Что-то случилось со мной новое. Сама себя не узнавала, ну точно это была не я.
Так вот, когда я «созналась», то Железная Кнопка сразу взяла власть в свои руки, и все стали ей подчиняться. Она приказала закрыть двери.
Валька схватил учительский стул, всунул в кольцо дверной ручки, хихикнул и радостно потер руки:
«Ну, будет веселое дельце!»
Мы сидели взаперти – вроде бы одни во всем мире. Там везде шла какая-то жизнь, во дворе счастливчики собирались в Москву, а мы здесь сидели одни в четырех стенах.
Видно было, что никто толком не знал, что делать со мной дальше.
Первым нашелся Валька: он понял, что меня надо бить. И швырнул в меня резинку – она ударилась в стенку и вмазалась Попову в лицо.
«А меня-то за что?!» – завопил Попов.
Все, конечно, засмеялись, весело получилось:
Но Димка сидел мрачнее мрачного.
И еще Железная Кнопка не пожелала веселиться. Она вскочила на парту:
«Ребята, произошла страшная история. Среди нас появился предатель!.. – Она обвела всех взглядом, щеки у нее покрылись румянцем возмущения. – Что мы будем с нею делать? Надо решать».
А Васильев как завопит:
«Сжечь ее на костре! Да свершится гражданская казнь!»
«Точно! – обрадовался Рыжий. – Сжечь ее на костре!»
Все снова рассмеялись, потому что Рыжий, когда кричал: «Сжечь ее на костре!» – корчил смешные рожи.
И я тоже рассмеялась и оглянулась на Димку и показала ему, что мне совсем не страшно.
Но Железная Кнопка опять не поддалась общему веселью.
«Лохматый, – приказала она, – выруби Рыжего, чтобы не кривлялся».
Рыжий сам сразу сдался, он закричал:
«Я как все!.. Я ей ничего не прощаю!.. – Подлетел ко мне: – У-у-у, трепло-о-о!»
«Ладно, Рыжий, потом будешь орать, а сейчас помолчи. И забудь про свои дурацкие шутки, – сказала Железная Кнопка. – У нас серьезный разговор и серьезное дело».
Знаешь, дедушка, – сказала Ленка, – у Мироновой очень сильная воля. Я тогда снова подумала: не зря ее прозвали Железной Кнопкой, не зря.
«Так простим мы ее или не простим?» – Глаза ее прямо испепеляли всех.
И тут все заорали кто что:
«Не простим!..»
«Простим!..»
А я еще ничего не понимала и закричала:
«Не прощайте!.. Не прощайте!..»
«Тихо!» – остановила всех Железная Кнопка.
Миронова знала, что все ждут, что же она скажет, и поэтому снова тянула по своей привычке, а потом с восторгом объявила:
«Бессольцевой – бойкот!»
И все дружно подхватили:
«Бойкот! Бой-кот!»
В это время кто-то дернул дверь из коридора, а потом застучал и закричал, чтобы мы немедленно открыли. Мы узнали голос Маргариты.
Я испугалась, что она ворвется и выдаст Димку. А он еще сильнее меня испугался. На цыпочках подбежал к двери, приложил палец к губам: мол, все молчите!
Тут, конечно, мы притихли. И я, дурочка, тоже, как он, приложила палец к губам и вертела головой во все стороны, чтобы никто не издал ни шороха, ни звука.
Маргарита стучала и стучала:
«Немедленно откройте!»
А Димка, бледный-бледный, ни кровинки в лице, стоял около дверей. Смотреть на него было невозможно – так он дрожал.