Чудесная история Генри Шугара
Шрифт:
Канава длиной около семи метров заполнена дровами и углем, залитыми парафином. Парафин поджигают, и через некоторое время вся канава превращается в раскаленную печь. От нее пышет жаром, и те, кто перемешивает угли, вынуждены надеть защитные очки. Сильный ветер раскаляет угли добела.
Появляется индус в одной набедренной повязке и босиком. Толпа замолкает. Индус спускается в канаву и идет по раскаленным углям. Не останавливается. Но и не торопится. Он просто идет по раскаленным добела углям и выходит с противоположного
Индус снова спускается в канаву. На этот раз он идет еще медленнее, и я вижу выражение полнейшей отрешенности на его лице. Этот человек, говорю себе, занимался йогой. Он йог.
После представления индус спрашивает у толпы, есть ли среди них смельчак, готовый спуститься вниз и пройти по углям. Вокруг воцаряется тишина. Мое сердце внезапно сжимается от волнения. Это мой шанс.
Нельзя его упускать. У меня есть вера и храбрость. Я должен попытаться. Вот уже три года я развиваю в себе способность к концентрации, и пришло время испытать себя.
Пока я стою и терзаюсь сомнениями, из толпы выходит доброволец — молодой индус. Он заявляет, что хотел бы попробовать пройти по углям. Решено! Я тоже делаю шаг вперед. Толпа приветствует нас обоих.
Теперь настоящий йог становится наблюдателем. Он говорит, что первым пойдет тот, другой. Он велит ему снять дхоти, иначе от исходящего от углей жара ткань может загореться, говорит он. Сандалии тоже нужно снять.
Молодой индус делает, что велено. Он подходит к краю канавы, и его обдает нестерпимым жаром. Теперь он выглядит испуганным. Отступает на несколько шагов назад, прикрывая глаза ладонями.
— Не делай этого, если не хочешь, — говорит йог.
Толпа ждет и смотрит, предвкушая эффектное зрелище.
Молодой человек хочет доказать свою храбрость, хоть и напуган до смерти.
— Конечно, я пойду.
С этими словами он бежит к канаве. Ступает в нее одной ногой, потом второй. Издает страшный вопль, выскакивает из канавы и падает на землю. Бедняга лежит, крича от боли. Подошвы его ступней сильно обожжены, в некоторых местах слезла кожа. К нему подбегают двое друзей и уносят его.
— Теперь твой черед, — говорит индус. — Готов?
— Готов, — отвечаю я. — Но, прошу вас, не кричите. Мне нужно настроиться.
В толпе наступила гробовая тишина. Только что они видели, как обгорел один. Неужели второй хочет того же? Он что, рехнулся?
— Не смей! Не сходи с ума! — выкрикнул кто-то. Другие подхватывают крик, все уговаривают меня отступиться. Я оборачиваюсь и поднимаю руки, требуя тишины. Крики стихают. Зрители во все глаза смотрят на меня.
Я необычайно спокоен.
Стягиваю с себя дхоти. Снимаю сандалии. Неподвижно стою с закрытыми глазами. Начинаю концентрировать сознание. Концентрируюсь на огне. Не вижу ничего, кроме раскаленных добела углей, сосредотачиваюсь на одной-единственной мысли — угли не горячие, а холодные. Они холодные, говорю я себе. Я не обожгусь. Они не могут меня обжечь, потому что в них нет тепла. Проходит полминуты, Я знаю, что медлить нельзя, так как я неспособен концентрироваться на одном предмете больше полутора минут.
Продолжаю концентрироваться. Я сосредотачиваюсь так сильно, что вхожу в своего рода транс. Ступаю на угли. Довольно быстро прохожу по канаве во всю ее длину. И — о чудо! — я не обжегся!
Толпа неистовствует. Все визжат от восторга. Ко мне подбегает индус и осматривает ступни. Он не верит своим глазам. Ни одного ожога!
— Ого! — кричит он. — Что такое? Ты — йог?
— Только учусь, сэр, — гордо отвечаю я. — Но я на верном пути.
Быстро одеваюсь и убегаю от неистовствующей толпы.
Естественно, я взволнован. „Вот оно, — говорю я себе. — Наконец-то получается“. А в голове постоянно крутится одна мысль. Я вспоминаю слова старого йога из Хардвара. „Известно, что некоторые праведники развили в себе столь сильную способность концентрации, — рассказывал он, — что могли видеть с закрытыми глазами“, Я постоянно помню его слова и мечтаю сам овладеть такой способностью. А после того, как у меня получилось пройти по раскаленным углям, я решил, что сосредоточу все свои силы на одной-единственной цели — научиться видеть с закрытыми глазами».
Тут Имрат Хан во второй раз прервал свой рассказ. Он выпил глоток воды, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— Я пытаюсь ничего не перепутать, — пояснил он, — и хочу пересказать все события в строгой последовательности.
— У вас замечательно получается, — улыбнулся я. — Продолжайте.
«Хорошо, — кивнул он. — Итак, я в Калькутте. Недавно я с успехом прошел по раскаленным углям. А теперь решил сконцентрировать всю свою энергию на развитие способности видеть с закрытыми глазами.
Следовательно, пришло время немного изменить упражнения. Теперь каждую ночь я зажигаю свечу и не отрываясь смотрю на пламя. Понимаете, пламя свечи разделено на три части — желтая сверху, лилиловато-розовая снизу и черная посередине. Я ставлю свечу в сорока сантиметрах от своего лица. Пламя находится на уровне моих глаз. Не выше и не ниже. Оно должно быть точно на уровне глаз, чтобы мне не приходилось напрягать глазные мышцы, передвигая взгляд вверх или вниз. Я устраиваюсь поудобнее и смотрю на черную часть пламени, в самый центр. Все это я делаю только для того, чтобы сконцентрировать сознание, освободить его от окружающих предметов. Итак, я напряженно смотрю на черное пятно в пламени, и через некоторое время все вокруг исчезает, я вижу лишь это черное пятно. Тогда я медленно закрываю глаза и сосредотачиваюсь на одном предмете — как вам уже известно, на лице брата.