Чудесные каникулы
Шрифт:
— Как сквозь землю провалился, — разозлился Ионел и бросил искать.
— Испарился твой ножик, — кисло сострил Витя и тоже перестал ворошить траву.
«Может, это один из фокусов, и ты покажешь сейчас свою пропажу?» — хотел было пошутить Ионел, но, глянув на насупившееся, угрюмое лицо Андрея, промолчал.
Наступила тяжелая тишина. Ребята посмотрели друг на друга не мигая.
Вдруг Андрей шагнул к Владу, который как раз стоял перед ним, и засунул руки в его карманы. Влад не противился. Он и вовсе остолбенел. Если бы его что-то спросили, он не смог бы связать двух слов. Из всех мыслей,
Пока Андрей шарил по карманам Влада, Витя и Ионел, показывая всем своим видом, что они оскорблены, сами вывернули наизнанку свои карманы.
Ионел натужно засмеялся:
— Кролики съели твой ножик!
Андрей покраснел. Ему стало стыдно. Что подумают ребята? Вытряхивает из них душу из-за какого-то ножика!
Витя сказал:
— Поищем в клетках!
Трое кинулись к клеткам.
Лишь Влад пошатнулся и замер на месте.
Хорошо, что ребята повернулись к нему спинами и не видели его лица и глаз. Ему показалось, что на щеках у него выступили не капли пота, а крови, так горели щеки!
Проклятый ножик! Зачем он его взял? Разве он хотел украсть? Взял, потому что все, что делает Андрей, и ему хочется делать; все, что имеет Андрей, и ему непременно надо иметь. Вот напасть!
Если бы кто-то из ребят подсунул руку под ту клетку, то наткнулся бы на ножик. И по глазам, и по лицу Влада поняли бы, что это его рук дело…
Нет. Ребята заглянули в клетки, порылись в подстилках кроликов и на этом успокоились.
— Я сказал, кролики съели! — повторил Ионел.
— Пошли домой, — сказал Андрей, стараясь вы глядеть невозмутимым: подумаешь, потеря, — ерунда, и первый направился к воротам.
Влад шел домой и думал. «Что делать? На черта мне этот ножик! Пропади он пропадом!»
Оставшись один, заколебался: вернуться в школу, вытащить из тайника и выбросить его? Куда? В мусорный ящик? Или, может быть, в Реут? Но разве это его ножик? Да, конечно, какое у него право выбрасывать чужую вещь? Он рад бы его вернуть Андрею, но как? Влад шел, опустив голову. Было о чем подумать.
Несколько дней тому назад ребята, — среди них был и Андрей, а Влад не принимал участия в вылазке, — перелезли через забор в сад соседа, насовали яблок и груш во все карманы и были страшно довольны, что «операция» прошла благополучно, другими словами — хозяин не поймал их. Потом все они залезли в какой-то закоулок и съели те яблоки и груши. Угостили и Влада. И никто не сказал, что они воровали или что они — воры!
И все же ножик надо как-то вернуть.
…Вечером Андрей сидел на кухне и ужинал: Уплетал за обе щеки, как человек, который хорошенько поработал весь день, устал и проголодался.
Вдруг из комнаты донесся гневный голос матери:
— Наказание господне! Ну что за пакостный мальчишка растет!
Андрей перестал жевать и замер с полным ртом. «Увидела пропажу!» — с ужасом подумал он.
Мама появилась в дверях, держа в руке измятый, такой знакомый клочок бумаги.
— Бесстыдник, твоя работа! — крикнула она, красная от негодования. — Я купила его для отца. Ему нужно. Где ножик?
— Нету, — ответил Андрей коротко, глядя на полку с кастрюлями.
— Так я и знала, — сказала мама упавшим голосом. — Дня спокойного нет из-за тебя! То одно, то другое: будильник, теперь ножик, завтра опять что-то… Стараюсь, чтоб из тебя вышел человек, а ты… Правильно говорит пословица: «из собачьего хвоста шелкового сита не сделаешь»! — бросила мама ему в лицо и вышла из кухни.
Андрей вздохнул… Как хорошо было, когда он был маленький! После какой-нибудь шалости, случалось, мама надает ему шлепков, и снова можно браться за те же шалости и проказы! Теперь же не жизнь, а настоящее мучение. Стоит ему что-то натворить (а случалось это с ним довольно часто), мама не наказывает, а начинает ругать и стыдить — хоть сквозь землю провались!
Мама всегда им недовольна. Говорит, он ее не жалеет, не бережет. Однажды Андрей услышал, как мать жаловалась соседке, что не успевает пришивать пуговицы к его одежде и латать штаны — так часто он все рвет… И Андрей принялся сам латать и пришивать пуговицы. Правда, когда вышел во двор, то мальчишки покатились со смеху, глядя на него: ни бегать, ни сесть стало невозможно — слишком сильно затянул швы. Но на следующий день все было в порядке, дефект исчез: Андрей догадался, что мама сидела ночью, распорола, а потом заново сшила, как надо. И все же он продолжал латать сам с явным успехом: шил все лучше и лучше… И с пуговицами намучился. Пришивал то чуть выше, то чуть ниже. И тоже мама отпарывала их ночью и находила место каждой. Андреи пришивал их до тех пор, пока не научился делать это хорошо. Настолько хорошо, что недавно сам пришил на мамином рабочем халате две пуговицы — мама спешила на фабрику.
Довольная, она сказала:
— Ишь, как красиво пришил!
А теперь что он мог сделать? Как оправдаться? Сказать, что намеревался положить ножик на место и положил бы, если бы кто-то — кто? — не утащил его? Не поверила бы. И потом, зачем было брать? С будильником то же самое. Разбила его на самом деле Корина. Если б она не вертелась, ничего бы не случилось… Но вытащил будильник из дома он… Лучше уж помолчать, не расстраивать маму еще больше.
Влад сидел за столом и еле притрагивался к еде. Дица заметила.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Я вижу, что-то случилось. Подрался с кем-нибудь? Поругался?
— Нет, — буркнул Влад и принялся быстро есть, чтобы избежать этого разговора.
— Тебя кто-то обидел? — настаивала Дица.
«Репей да и только, — подумал Влад. — Теперь уж не избавиться от нее так просто! Никак, она хочет мне помочь? Или защитить?»
Влад посмотрел на сестру и невольно улыбнулся: Дица была худенькая, с тонкими руками, а он, Влад, чувствовал себя сильным, хотя был на два года моложе Дицы.
Влад выпятил грудь. Года два назад ребята нашли обломок доски. Очень подходящий для их игры, но посередине торчал огромный гвоздь. Попробовали вытащить. Ребята по очереди хватались за гвоздь, вертели и дергали, как могли, но ни одному не удалось сдвинуть его с места.
А когда взялся Влад, потянул изо всех сил, то вытащил! Ребята остались с разинутыми ртами; Влад, самый маленький, оказался самым сильным!
Правда, вечером отец заметил, смеясь:
— Глупыш, до тебя все приложили руку и расшатали его, а ты вытащил!