Чудесные каникулы
Шрифт:
Действительно, косички Корины пропали, голова у нее была какая-то странная, взлохмаченная и смешная, как маленькая копна черного сена.
— Посмотрите, люди добрые, — обратилась Екатерина Михайловна к окнам всего корпуса, — что сделала эта девчонка со своей дурацкой головой! — голос ее звучал резко, как пожарная сирена.
— Зачем ты отрезала косички? Кто тебе разрешил?
— Что хочу, то и делаю! — отвечала Корина и снова попыталась вырваться из маминых рук.
Во дворе появился отец Корины, Василий Петрович. Он шел
— Ну что вы обе раскричались? — резко спросил он, поравнявшись с женой и дочкой.
— Смотри, что она натворила: я пошла в магазин на несколько минут, а она взяла и отрезала косички! Посмотрите на ее голову! Ты ей разрешил? С ума можно сойти с таким ребенком! Я убью ее! — не унималась Екатерина Михайловна.
— Не ори, — сказал Василий Петрович очень спокойно. Потом обратился к Корине:
— Ты зачем отрезала косы?
— Я хотела сделать себе челку, как у Лю-си-и-и! — взвыла Корина во все горло.
Люся — дочь соседей с первого этажа, студентка. Влад вспомнил, что еще ранней весной Корина захотела иметь такую же прическу, как у Люси, и попыталась завить волосы большим раскаленным гвоздем. Потом она долго ходила с сожженными прядями и получила взбучку. Недавно Люся завела челку, и Корина решила не отставать…
Василий Петрович взял дочку за руку и сказал примирительно:
— Идем с папой в парикмахерскую, пусть мастер подправит твою челку, а то она слишком длинная и лезет в глаза…
Во дворе воцарилась тишина. Влад снова попытался читать, но напрасно старался сосредоточиться — он думал о ребятах, ушедших на речку, думал о дедушке Ефиме и никак не мог вникнуть в смысл слов на странице. Отодвинул книгу в сторону, и ветер не спеша принялся листать ее…
По двору с мусорным ведром в руке прошла Екатерина Михайловна. Со стороны ворот, из-за угла дома появились Василий Петрович и Корина. Василий Петрович был спокоен, даже чересчур спокоен, а Корина, завидев мать, взревела пуще прежнего.
— Что случилось опять? Чего кричишь? — спросила на этот раз Екатерина Михайловна.
Влад снова вскочил, словно его толкнула какая-то пружина. Он увидел совершенно необыкновенную Корину — голова у нее была белой, круглой и гладкой, как новенький волейбольный мяч: Корина была острижена наголо.
Екатерина Михайловна выронила ведро из руки и рявкнула на мужа:
— Ты же изуродовал дитя!
— Почему тебе не нравится? — спросил Василий Петрович с притворным недоумением. — И для головы легче, и Корина избавлена от лишних забот.
— Ты рехнулся, что ли? Осенью девочка пойдет в школу! Как же она явится в таком виде?
— Ничего, до осени вырастет… бобрик…
Корина вошла в дом вся в слезах, следом за нею вошли ее родители. Екатерина Михайловна, клокоча от ярости, а Василий Петрович, лукаво улыбаясь…
Влад задумчиво посмотрел им вслед: «И у Коринки тоже лавина!..»
Глава VIII
Спустя несколько дней, к вечеру, все ребята собрались под шелковицей. Они подтянули с другого конца двора еще одну скамейку, расселись.
Весь день бегали, купались в реке, и теперь им захотелось посидеть, поболтать.
За эти дни Влад успокоился немного, видя, что Андрей дружелюбно относится к нему и все время зовет играть.
Из-за дверного косяка показалась стриженая Коринина голова. Потом появилась и сама Корина.
— Я тоже хочу сидеть вместе с вами, — сказала она, приближаясь.
— Иди сюда, — освободила ей местечко Дица между собой и Олгуцей.
— Посмотрите, Корина — вылитая Люся, как две капли воды, похожа! — заметил Витя.
Корина съежилась. Ничего не ответила.
— Отстаньте от девочки! Заладили! — цыкнула Олгуца. — Хватит с нее.
— Давайте лучше расскажем каждый какую-нибудь сказку. Только не из книжек, а сами придумаем. Хотите? — предложила Дица.
— Давайте. Кто начнет?
— Я, — сказала Олгуца. — Прокашлялась и начала:
— В прошлом году мама купила две купальные шапочки: одну мне и одну себе. Моя была розовая, мамина — голубая. Мы их положили в коробку, а сами легли спать. Ночью я проснулась от какого-то шушуканья. Прислушалась и поняла, что шепчутся наши шапочки. Видно, они были волшебные. Я подняла крышку, они почуяли и сразу смолкли… Когда мы с мамой поехали к морю, они нам очень пригодились, и мне кажется, что это они научили нас плавать. Особенно меня. Они были неразлучными подружками. Как только останутся одни, сразу начинают шептаться.
— Точь в точь, как Дица и Олгуца, — заметил Ионел.
— Молчи, не мешай, — шикнула на него Дица.
— …Один раз, когда мы их обеих оставили на песке, чтобы они позагорали немного, я услышала их шепот. Они говорили, что им нравится море, и что они очень любят купаться. Я им сказала, что и на следующее лето мы поедем к морю. А в день отъезда я собрала ракушки и положила их в коробку, чтобы зимой шапочкам не было скучно…
— Красивая сказка, — похвалила Дица. — Кто еще расскажет?
— Я, — сказала Виктория. — Я вам расскажу сказку, которая приключилась со мной в нашем пионерском лагере.
— Рассказывай!
— Однажды в праздничный вечер все собрались в большом зале, потому что на улице шел дождь, и он всех нас прогнал с площадки и из нашего зеленого театра. Мне не захотелось идти в зал, я осталась в соседней комнате и попыталась читать какую-то книжку. Посреди комнаты стоял стол, а на столе кто-то оставил тарелку с яблоками: одно очень большое, но подгнившее сбоку, остальные мелкие, но хорошие. Что мне вздумалось? Мне было скучно, а через эту комнату изредка проходили мальчики и девочки. Я взяла большое яблоко и положила его в центре тарелки гнилым боком вниз — так, чтобы не было видно пятна, а вокруг него уложила мелкие яблоки. Получилось аппетитно.