Чудесный переплет. Часть 1
Шрифт:
— И что в этом хорошего? — скептически заметила я. — Неужели не хочется посмотреть новые места, набраться новых впечатлений?
— А разве впечатления бывают старыми? — хитро глядя на меня, спросил Иван.
— Не подкалывай, ты понял, о чём я, — беззлобно ответила я и легонько ущипнула его за руку.
— В новых и старых местах есть как свои неоспоримые плюсы, так и минусы, — философски заметил Иван, ойкнув и отдёрнув руку. — В погоне за новыми впечатлениями ты можешь получить испорченный отпуск, а если точно знаешь, чего хочешь, то лучше ехать туда, где со стопроцентной уверенностью это получишь, то есть в проверенное
— Твоя правда, — согласился Матвей и, встрепенувшись, продолжил: — Короче, договорился я с ними на волейбол — это сейчас, потом искупнёмся, перекусим, а ближе к вечеру ребята приглашают нас на запечённую на углях рыбу — они ночью отлично отловились, самим не съесть.
Матвей шумно сглотнул слюну.
— Волейбол — это без меня, — сокрушённо вздохнула я и посмотрела на свои ногти. — У меня ногти.
— Наплюй, — махнул рукой Матвей, широко улыбаясь.
— Если бы это помогло их сохранить — давно обплевала бы, — сыронизировала я. — Да ты не переживай за меня, играйте сколько влезет, а я ещё половлю — клюёт как ненормальная. Потом вместе искупаемся.
Время летело незаметно. Я продолжала ловить рыбу, но уже давно не складывала её в садок, а, рассмотрев, снова отпускала в реку. Клёв не прекратился даже с наступлением жары. Хм… либо эта яма настолько прикормлена, что к ней подтягивается рыба со всей Волги, либо… я ловлю одну и ту же рыбу по десятому кругу.
Сверху доносились звуки ударов по мячу, радостные и, наоборот, разочарованные возгласы, крики и звонкий смех. Мы уже успели искупаться с новыми знакомыми и, недолго размышляя, вернулись к прежним занятиям: я — к рыбалке, остальные — к игре в волейбол. Жизнь кипела. Откуда–то издалека до меня донёсся новый незнакомый звук, который всё усиливался и усиливался, как будто приближаясь. Наконец он приблизился настолько, что моё сознание смогло его идентифицировать — работающий автомобильный двигатель, вот только как–то слишком громко и шумно он работал. Через пару минут на пригорке показалась белая иномарка, а за ней ещё одна, серая. Ага, теперь понятно, почему звук двигателя показался мне странным: машин–то две. Вероятно увидев, что на пригорке они далеко не одни, водители медленно сдали назад и припарковались где–то не доезжая поляны — снизу не видно было, где именно.
До меня донеслись звуки хлопающих дверей и весёлые голоса вновь прибывших — женский и несколько мужских. Судя по долетавшим до моих ушей обрывочным фразам и указаниям, произносимым чаще всего женским голосом, шумная компания, как и десятки других, ей подобных, выгнанная за черту города раздражающим зноем, планировала организовать пикник на природе, у воды, и теперь занималась обустройством приглянувшегося свободного участка суши. Кто–то включил музыку, а спустя некоторое время из–за пригорка показался тонкий столбик дыма, возвестивший о начале приготовлений к ключевой фазе мероприятия — жарке шашлыка.
Регулярно повторяющийся звон бокалов и периодические взрывы хохота по ту сторону пригорка свидетельствовали о том, что гулянка у соседей шла полным ходом и не только не затихала, а набирала обороты. Ну что же, каждый человек имеет полное право немного расслабиться.
Наигравшись в волейбол, Иван и Матвей охладились в воде, вдоволь наплескавшись и надурачившись, и теперь, уставшие, умиротворённые, лежали на тёплом песке, грея, как они выразились, стариковские косточки. Я, как обычно спрятавшись от солнечных лучей под зонтом и прикрыв глаза, подрёмывала в шезлонге, наслаждаясь многообразием звуков лета, невольно улавливаемых чутким слухом…
— Пливет! — вдруг громко прозвенел детский голосок, и мы, как по команде, открыли глаза. — Концяй спать!
Я быстро села, а ребята вскочили на ноги.
Перед нами стояла немного пухлая — как многие дети в этом возрасте — очаровательная девчушка лет трёх–четырёх в белых трусиках. Белокурые кудряшки девочки доходили до плеч; длинная чёлка, забранная на макушке в хвост огромным красным бантом, открывала взору широкий, умный лоб.
— Меня Масэнька зовут, а тебя? — приветливо прошепелявила девочка и ткнула указательным пальцем Матвею в живот.
Мы улыбнулись.
— Я — дядя Матвей, — не менее приветливым и несколько адаптированным для общения с маленьким ребёнком голосом ответил Матвей.
— А поцему «дядя»? Давай плосто Матвей! — И она широко улыбнулась, обнаруживая на щеках две милые ямочки, а во рту — два ряда редких, маленьких, острых зубок.
— Хорошо, пусть будет просто Матвей, — охотно согласился мужчина.
— А ты кто? — девочка ткнула пальцем в живот Ивана.
— Я — Иван, — копируя интонацию Матвея, представился он.
— Алёна, — не дожидаясь, пока в меня ткнут пальцем, поспешно представилась я.
— Ой! Ты — Алёнуска, а он — блатец Ивануска? — в радостном возбуждении прошептала Машенька. — Вот здолово!
Она запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Мы невольно рассмеялись. Наивная детская простота… такая обезоруживающая.
— Ты, значит, Машенька, — констатировал факт Иван и, театрально задумавшись на несколько секунд, спросил: — А где же твои медведи?
— Нет у меня ведмедей, — огорчённо развела ручками девочка. Вдруг её лицо озарилось какой–то внезапно пришедшей в голову догадкой, и она деловито закончила: — Хотя постой… сколо у меня появится настоясяя ведмедица!
Её глаза просияли. Мы с нескрываемым любопытством уставились на Машеньку.
— А где ты её возьмёшь — в лесу поймаешь или в зоопарке купишь? — спросил Матвей.
— Да сто ты, глупый какой! — возмутилась Машенька. — Мой папа цясто лугает маму за то, сто она у него блитву таскает, ииктлицескую. Она ею ноги блеет, потому сто у неё на ногах солстка ластёт, а лас солстка ластёт, то она сколо в ведмедицу плевлатится… мне её залко.
На последних словах личико девочки погрустнело. Гладь воды отразила наш истерический хохот, заставив рыбаков на противоположном берегу повернуть головы в нашем направлении. Мы с трудом остановились и перевели дух. Я быстро скользнула взглядом по своим ногам: «Уф-ф, всё в порядке. Хорошо, что перед отъездом успела эпиляцию сделать», — облегчённо вздохнула я про себя, уверенная, что, в отличие от Машенькиной мамы, сумею избежать позора.
— Машенька, не переживай, не превратится твоя мама в медведицу: посмотри на мою грудь, а теперь на грудь Матвея, видишь — у нас тоже шёрстка растёт, но поверь взрослым, умным дядям: мы никогда не превратимся в медведей! — умилённо улыбаясь, заверил девочку Иван.
— Ну ты–то тоцьно в ведмедя не плевлатисся, — задумчиво протянула девочка.
— Это почему же? — удивился такому предпочтению Иван.
— Ну сто ты как маленький! Не понимаес, сто ли? — возмущённо развела руками Машенька. — Ты зэ И–ва–ну-ска! Ты мозес только в козлёноцька плевлатиться.