Чудесный сад
Шрифт:
— Тысячу раз спасибо тебе, душа моя! Выгнал из дома беду! Не будь тебя, погубил бы меня зловредный джинн. Награжу тебя по заслуге. Есть у меня в табуне один конь, не конь — медведь. Бери его!
Алдар подскочил от радости, а бай, помолчав, добавил:
— Чтобы джинн не вернулся в мой дом, — всё может быть, дружок! — продай мне вещую птицу. Хорошо заплачу.
Алдар замахал руками:
— Что ты, что ты, бай, и не помышляй об этом! Без вещей птицы у меня жизнь будет темней непроглядной ночи!
Бай не
— Так и быть — оставляю тебе, бай, птицу! Без обмана говорю: за сорок коней её купил. Хозяин птицы до сих пор плачет, что продешевил. Но не погонюсь за барышом. За что купил, за то и продаю. Сорок лошадок, — и вещая птица твоя!
Бай заморгал, словно ему ткнули пальцем в глаз.
— Ой-бой! Много просишь. Лошадь ведь не тушканчик.
— Твоё дело, я товаром не набиваюсь. Вещая птица тоже не воробей!
Видит бай: потянешь за арбу — арба сломается, потянешь за вола — волу пропадать.
— Даю тридцать! — говорит.
— Мало тридцать. Сорок!
— Тридцать!
— Сорок!
Двое хитрых заспорят, скоро ли договорятся? Целый месяц, а то и год стоял шум в юрте бая. Сходились и расходились, торговались, рядились, били по рукам. Не устоял бай. Вытер пот со лба и сказал:
— Бери сорок! За мной вещая птица!
От радости или с горя, вправду или для виду заголосил Алдакен на всю юрту и, прижимая птицу к груди, стал с ней прощаться:
— Прощай, друг, прощай, вещая птица! Как жить без тебя на свете? Где найду утешение одинокой голове?
Три дня и ещё три дня — всю неделю прощался Алдар-Косе с птицей, — жил в довольстве, пил кумыс, ел казы, сладко спал на мягкой постели, пока не сказало ему сердце: «Стоячее озеро зарастает тиной. Застоявшийся скакун не обскачет и жеребёнка. Беспредельны земные дороги, а жизнь человеческая коротка».
Тогда он сел на медведя-коня, затянул песню и погнал шестом перед собой косяк байских скакунов.
Под вечер нагоняет пешехода, молодого парня.
— Эй, приятель, — окликнул его Алдар-Косе, — что идёшь пешком? Где же твой конь?
— Был конь, да не стало, — печально отвечал путник. — Каракурт укусил. Пропал конь…
— Вот как! — протянул Алдар. — Ну, так выбирай себе коня из моего табуна. Любого выбирай! Дарю тебе скакуна.
На другой день Алдар-Косе опять нагнал пешехода, пожилого мужчину.
— Эй, дяденька, что идёшь пешком? Или нет коня?
— Ещё вчера был у меня добрый конь, а сегодня… Байские сынки отобрали коня на дороге. Едва сам спасся… — отвечал мужчина.
— Не увидеть бы им отца и родичей, тем разбойникам, что грабят бедняков! — в сердцах сказал Алдар. — Но не горюй! Бери коня из моего табуна, езжай, куда надобно.
На третий день наехал Алдар-Косе на дряхлого старика. Бредёт старик, опираясь на палку, еле ноги волочит.
— Дедушка, — сказал Алдар-Косе, — нелегко на старости мерить степь ногами. Разве нет у тебя коня?
И старик отвечал:
— Всю жизнь, покуда не иссякли силы, пас я байских скакунов. А вот своего коня не нажил. Так-то, сынок…
— Постой, дедушка, — остановил его Алдар, — не спеши! Возьми коня из моего табуна. Какой понравится, тот и твой. Не отказывайся! Да позволь, я подсажу тебя…
Чем дальше ехал Алдар-Косе, тем меньше становилось в табуне лошадей. На сорок первый день остался у него последний конь, тот, что был под ним.
И тут увидел Алдар: бежит по степи, распугивая птиц, девушка.
— Что стряслось? От кого убегаешь, красавица?
— От смерти убегаю! — обливаясь слезами, выговорила девушка. — Отец продал меня старику богатею… А я люблю удалого джигита-пастуха. И он меня любит… Бегу к нему. Удастся скрыться от погони — счастливы будем и в нищете. Поймают — конец обоим!
Алдакен соскочил с коня.
— Милая сестрица, — ласково улыбнулся он, — в начале жизни грех думать о конце. Садись в седло, скачи к своему джигиту! На этом коне вас ни горе, ни смерть не догонит. Живите в радости сто лет!
И пошёл Алдар-Косе дальше пешком. Легко шагает, озирает степь, улыбается небу, улыбается солнцу да поёт, поёт себе песни, как жаворонок, не гадая о том, что ждёт его впереди, не печалясь о том, что осталось за спиною.
Как Алдар-Косе перехитрил шайтана
Было ли, нет ли — рыскал по степи шайтан. Много пакостей людям делал. Где ни повернётся, там и беда. И люди терпели. Боялись нечистого. Думали: нет никого сильней и хитрей шайтана. Сам аллах не может с ним сладить, где же человеку?
А шайтану это и на руку: «С покорного верблюда легче снимать шерсть». Над старым и малым, над конным и пешим тешился шайтан, как хотел. Да настали и для него чёрные дни.
Но кто же одолел шайтана? Послушай — узнаешь.
Рыскал шайтан по степи. Глядь — на берегу речонки, над самым обрывом, лежит какой-то безбородый человек. На теле рубаха да штаны, ноги босы, под головой кулак. Можно бы подумать, что мертвец, да как подумаешь, если от храпа безбородого прибрежные кусты, как от ветра, гнутся.
«Ну, раз живой, — ухмыляясь, потёр лапы шайтан, — так сейчас будешь мёртвый».
Подкрался он на цыпочках к спящему и столкнул его с обрыва. Но тут вдруг две ловких руки туже, чем аркан, стиснули шайтану шею, и полетел он в воду вместе с человеком.
— Отпусти, — взмолился шайтан, — пропадём оба!
— Отпущу, когда вынесешь меня из воды, — сказал человек.
Долго барахтались в омуте. Понял шайтан: не вывернуться ему из цепких рук. Пришлось покориться человеку: вынес он безбородого на берег.