Чудо хождения по водам
Шрифт:
В. был не против. И в самом деле уже смерть как хотелось есть. А идти в общую столовую, где на тебя все будут пялиться, – невелико удовольствие.
– Пообедаем, – согласился он.
Барби-секретарша, мгновенно, только директор по связям обернулся начальником, из равноправного душевного собеседника сделавшая его верным цепным псом, уже тюкала нежными кроваво-красными пальчиками по кнопкам селекторного пульта, набирала нужный номер.
– Пойдем-пойдем, – позвал В. директор по связям.
Вкатившись впереди В., он, не останавливаясь, сразу промахнул кабинет до своего стола, но не расположился за ним, а подкатил к неприметной двери, что вела в комнату
– Давай заходи.
И тут, когда барби-секретарша вкатила к ним на сервировочном столике доставленный из топ-менеджерского буфета обед – обжигающую руки, курящуюся из отверстия для половника витою лентой горячего парка€ супницу, крутобокие толстостенные горшочки с жарким, грандиозного размера салатницу под прозрачной крышкой, доверху наполненную крабово-овощным салатом, в обрамлении стопок глубоких и мелких тарелок, завернутых в льняные салфетки столовых приборов, тонко позванивающих о кувшин с клюквенным морсом хрустальных стаканов, – когда расположились за обширным обеденно-журнальным столом на мягких циклопических креслах, когда оба рассолодели от еды и в желудок вслед поглощенным яствам взбадривающим морозным ожогом потекло фруктовое мороженое, В. неожиданно почувствовал, что его разрывает от потребности исповедаться. Ему нестерпимо захотелось открыться директору по связям в тайне своих отношений с этой двоицей из трехбуквенной аббревиатуры. Как если бы что-то чесалось внутри него, зудело и вытерпеть было невозможно. Рука у В. нырнула в карман брюк и извлекла наружу фотографию того неизвестного, за которым так яростно охотился бородатый. Фотография в кармане помялась, края завернулись, через одну из щек у мужчины прошел залом – словно шрам иссек его сытое, наеденное лицо.
– Вот, – перегнувшись через стол, протянул В. фотографию директору по связям. – Разыскивается некто. Очень хочется людям его найти.
Директор по связям взял фотографию, утвердил на ладони, поискал, то отводя ее от глаз, то приближая, наилучшее положение для созерцания и наконец сосредоточил взгляд на запечатленном лике. Когда же он поднял от фотографии взгляд на В. снова, это был взгляд человека, только что испытавшего шок.
– И что? Почему? – спросил он.
– Что “почему”? – переспросил В.
– Да ты что, не знаешь, что ли, кто это? – изумление в голосе директора по связям перекрывалось почтением.
– Кто? – спросил В. без всякого энтузиазма. Ему не было дела, кто это на снимке. Ну, украл у кого-то деньги, и большие, что-то вроде такого говорил тогда бородач. Обещая, что в случае обнаружения человека с фотографии будет вознаграждение и ему, В.
Директору по связям все не верилось, что В. неизвестно, чью фотографию изломал в кармане.
– Не слышал, кто у нас губернатора должен сменить?
– А у нас старый губернатор уходит? – В. впервые слышал об этом. Незачем ему было знать это. – Срок закончился?
– Так уж хватит, насиделся, сколько можно! – Непонятно к кому относилось возмущение директора по связям – к губернатору ли, который слишком долго занимает свою должность, к В. ли, которому ничего не известно о грядущем событии столь чрезвычайной важности.
– И что же, должен на его место? – указал В. на фотографию в руке директора по связям.
– Никто другой! – воскликнул директор по связям. – Другой кандидатуры нет, вот только оттуда, – он с тем значением, когда имеются в виду самые ледяные вершины власти, ткнул пальцем вверх, – спускается соответствующая бумага нашим законодателям – они тот же миг голосуют, как следует. Вопрос решен, обсуждению не подлежит.
– Зачем же он прячется? – Недоумение В. было ярко оттенено досадой. Все же именно то, что этот будущий хозяин губернии лег на дно, как подводная лодка, послужило причиной его, В., злоключений.
– Прячется-то? – Директор по связям наконец насмотрелся на лик будущего хозяина губернии и вернул фотографию В. – А не хочет отдавать кому должен. Сейчас-то еще, пока дело не решено, насесть на него можно, а потом… потом не подступишься: охрана, спецсвязь, “мерс” бронированный. Проходимец, ох, проходимец! – Откровенные восхищение и зависть звучными колокольцами прозвенели в его голосе. – Хитер – как сто лис из басни. Загорает сейчас где-нибудь за тридевять земель на Сейшелах…
Что толкнуло В. в бок, кто потянул за язык? Его вдруг преисполнило неукротимым самодовольством от своего знания.
– А вот и нет! – вырвалось у него. – Не на Сейшелах.
– А где же? – недоверчиво спросил директор по связям.
И что было В. не остановиться, не укоротить язык, не перевести в шутку свое хвастовство? – нет, не остановился; самодовольство распирало его или тому причиной был отягощенный сытным обедом желудок?
– А вот там же, где база отдыха, на которой я нынче ночевал, – сказал он. – Только на другом берегу. Такой особнячок красного кирпича под тремя соснами. Вот там.
И отделил, довольный, от искрящегося колючим льдом цветного шарика целую ложку мороженого и с наслаждением отправил в рот.
– Откуда знаешь? – с тою же недоверчивостью спросил директор по связям.
– Увидел.
– Как увидел?
Самодовольство необъяснимо продолжало распирать В. – словно то был не он, кто-то другой в нем; но кто другой? – он это был, он!
– У вас сахар в норме? – вопросил он в ответ на вопрос директора по связям.
– В норме, тьфу-тьфу, – отозвался директор по связям. – Как раз перед тем, как твоей жене прийти, проверял. Иначе бы я так не лопал.
– Ну вот, – тоном разъяснения ответствовал В.
Директор по связям несколько мгновений напряженно смотрел на него, потом его подвижное, выразительное лицо ожило, и он закивал с пониманием:
– Ага, ага! Вот так. Под тремя соснами?
Как сквозняком продуло у В. в голове, – он осознал: не следовало открываться директору по связям. Не следовало, не следовало! Но что теперь оставалось делать, куда деться? – и он подтвердил:
– Под тремя.
Фруктовое мороженое, нечего и говорить, было настоящим спасением после того обильного обеда, что лежал в желудке. Каждая ложка его приносила облегчение. Правда, лишь телу. На душе же сделалось так погано – невыразимо. Словно какую-то чудовищную гадость скормил душе.
22
Река машин, пожирая пространство, текла по асфальтовому руслу шоссе на зеленый простор из бетонной теснины города. Что за день пятница, последний рабочий день недели! Ради этого славного дня, в предвкушении двух других, когда ты сам хозяин своей жизни, ее полновластный собственник и распорядитель, можно и потомиться в пробках, наслушаться до одури новостей по радио, которые у всех станций одни, так что переходи со станции на другую – все равно что и не переходил. В., впрочем, ехал без радио. Включил было – и уже спустя минуту выключил. Диктор заговорил о нем. Что именно сообщал диктор – слух его не успел схватить. Услышал свое имя – и рука тут же ударила по красной кнопке. Он даже не успел отдать себе отчета, что делает.