Чудо пылающего креста
Шрифт:
Когда лицо Константина выразило удивление, он с улыбкой добавил:
— Я не обладаю никаким даром предсказания. Просто твой дядя Марий — мой старый друг, хотя он еще не наш. Твой учитель Лактанций тоже. Скажи-ка мне, как тебе сегодняшняя служба?
— Она была очень интересной — и новой для меня.
— Но во многих отношениях не так уж сильно отличающейся от обряда почитания солдатского бога Митры — это у тебя на уме?
— A-а, как вы догадались?
Феогнид рассмеялся:
— Тут нет никаких дьявольских сил, можешь быть уверен. Видишь ли, я когда-то был поклонником Митры и долгое время разрывался между ним и Христом, пока не увидел тавроболиум — обряд заклания быка.
Обряд, о
— Я спросил себя, какая польза человеку от крови бычка, когда Божий Сын отдал жизнь свою как жертву за всех, кто идет за ним и называет его Господь и Спаситель, — продолжал Феогнид. — И тогда я понял, что ни Митра с Юпитером, ни любые другие боги не смогут предложить мне дара вечной жизни, которую дает Иисус Христос.
— Вы пытаетесь обратить меня в свою веру? — спросил Константин.
Феогнид покачал головой.
— Судя по тому, что говорят твоя мать и Марий, ты мыслишь самостоятельно и тебя нелегко переубедить. Я уверен, центурион Константин, что в один прекрасный день ты увидишь свет, но, сдается мне, это произойдет только тогда, когда Иисус Христос пожелает, чтобы ты прозрел.
В задумчивости возвращался Константин назад в Никомедию к своим обязанностям во дворце. Но на этом коротком пути его мысли были не столько о виденной им в Дрепануме службе и проникновенных словах священника, сколько о тоненькой девушке, стоящей под солнцем со светлым ореолом волос, обрамляющих прекрасные черты лица. И он уже подумывал, скоро ли ему удастся найти благовидный предлог, чтобы оставить свои обязанности во дворце и еще раз приехать в Дрепанум.
Глава 5
1
Три года, проведенные Константином в Никомедии, пока он достигал своего совершеннолетия, были для него во многих отношениях периодом неудовлетворенности. Ибо хотя ему и оказали честь служить в личной гвардии императора, он бы с радостью все это обменял на возможность принимать участие в увлекательных событиях, разворачивающихся на Западе, под умелым и энергичным руководством Констанция.
Гезориак, главный морской порт Галлии, расположенный напротив Британии, пал, когда Констанций, следуя примеру, поданному Александром Великим при осаде Тира, построил огромную дамбу, сделавшую гавань досягаемой для его военных машин. С переходом порта к Риму самозваный август Караузий лишился базы, из которой его флот нападал на торговые суда в проливе Фретум-Галликум и держал в частичном подчинении северные племена аллеманов. А имея Гезориак в своих руках, Констанций мог уже подготовить флот для вторжения в Британию.
Главный удар предстояло нанести непосредственно по ближайшему британскому берегу, переправившись через канал, но Констанций применил диверсионную тактику, послав из устья реки Сены эскадру под командованием префекта Асклепиодата. Этот небольшой флот добился успехов сверх всяких ожиданий, когда под покровом густого тумана смог войти в одну из главных рек Британии и подняться до города Лондиния. Тем временем Караузия убил его заместитель Аллект, который сам, захваченный врасплох близ Лондиния, был скоро побежден войсками под началом Асклепиодата. В результате Констанций высадился с главными силами, почти не встретив сопротивления, и Британия пала без какого-либо серьезного сражения.
Примерно в это же время Диоклетиан в согласии с соправителем Максимианом выпустил указы, которые в тот памятный вечер он обсуждал с Константином в саду своего дворца. С момента вступления их в действие устанавливались твердые цены на все продаваемые товары и услуги, а также твердые ставки оплаты всех работающих. Фиксировалась и пропорция ценного металла в монетах, но этого оказалось недостаточно, чтобы противодействовать злу, порожденному прошлыми делами, — и в результате начался буквально ад кромешный.
Торговцы припрятывали товары, дожидаясь их дефицита на рынке, а затем тайком продавали дороже. Люди отказывались работать за предлагаемые деньги, и наниматели вынуждены были втайне приплачивать им за труд. Народ большей частью неизбежно превратился в нацию нарушителей закона, за чем, естественно, последовал период внутренних неурядиц.
Все это время источником счастья для Константина являлись его поездки в Дрепанум, где он встречался с Минервиной, которая распускалась как цветок, превращаясь в необыкновенно красивую женщину. К тому же новости с юга вновь всколыхнули его надежды побывать в настоящих сражениях.
В Африке и Египте, где мир давно уже был под угрозой, внезапно вспыхнула война, когда группа из пяти мавританских народов оставила свою родную пустыню и вторглась в спокойные и богатые провинции, лежащие по Нилу. Этим моментом также воспользовался грубый и дикий народ блемиев, живший в не тронутом культурой регионе меж устьем Нила и Красным морем, и восстал против власти Рима.
Но Египтом восстание не ограничивалось. Западнее, на побережье Северной Африки, мавр по имени Юлиан объявил себя в Карфагене августом, облачившись в пурпурный плащ. А в Александрии египтянин по имени Ахилл заявил претензию на тот же высокий пост. Таким образом, Максимиану пришлось двигаться из Италии, пересекать узкую полоску воды, отделяющую остров Сицилия от Карфагена на африканском берегу, пока Диоклетиан готовился вести вторую армию в Египет.
В новостях от Констанция из Треверов сообщалось о почти ежегодном рождении у него детей от Феодоры. Второго мальчика, вслед за первым получившего имя Константин, назвали Аннибалианом, а третьего — Констанцием. Елена, естественно, забеспокоилась о том, чтобы у нее появились внуки, — дабы сохранить наследственную линию своего сына, и вскоре перед отъездом с императором в Египет Константин взял себе обожаемую им Минервину в конкубины, так как любая другая форма брака между ними оказывалась невозможна из-за того, что он происходил из знатного рода, а она нет.
В тихом городишке Дрепанум он приятно провел отпускную неделю с матерью и юной женой, а затем вернулся в Никомедию, чтобы возглавить во время египетской экспедиции императора когорту его личной охраны, нося на сей раз знаки отличия первого трибуна [38] .
2
Спустя несколько недель галера с императором Диоклетианом и непосредственными членами его двора, включая Константина, уткнулась в причал огромного мола, составляющего часть гавани города Кесарии в Палестине. Даций, которому удалось добиться, чтобы его включили в состав экспедиционной армии, несколько лет назад воевал в этих местах и довольно хорошо познакомился с их историей. Портовый город, объяснил он Константину, был построен почти триста лет тому назад иудейским царем Иродом, известным как «Великий», чтобы не путать его с правителями, носящими то же имя, которые пришли позднее.
38
См. 2 (трибун).