Чудо в аббатстве
Шрифт:
— Я хочу взглянуть на него, — сказал он. Я вступила в разговор:
— Мы выберем время, когда Бруно будет свободен.
— Завтра я обязательно приду снова, — сказала Кейт. — Мое пребывание в этих местах будет недолгим, а нам о многом нужно поговорить. Я хочу узнать о твоих планах, касающихся этого замечательного поместья. Дамаск показала мне его. Я и не представляла, что оно так велико. Раньше я видела только ворота, высокие серые стены и, конечно, то, что я увидела, когда прошла через скрытую плющом дверь.
Бруно внимательно смотрел на нее. Мне хотелось знать, о чем он думает.
Мы вернулись
— На много миль вокруг не будет поместья лучше, — с гордостью произнес он. — Когда все будет приведено в порядок, фермы будут приносить доход, ты увидишь.
— О да, — сказала Кейт, — я увижу. И как сильно я стану завидовать из башни моего замка.
На следующий день в церкви Кейсман-корта окрестили близнецов. Я никогда не видела, чтобы моя мать была так счастлива. Саймон Кейсман тоже выглядел довольным.
Мальчиков назвали Питер и Пол. Пол громко кричал в течение всего обряда, чем доставил удовольствие моей матери, считавшей это признаком мужественности, хотя спокойствие Питера показывало, какой он славный ребенок.
На следующий день Кейт вновь посетила Аббатство. Мы перешли на террасу и предались ее любимому занятию — сплетням.
После женитьбы и рождения сына Ремус, кажется, испытал прилив жизненных сил. Казалось, что Кейт это огорчает, меня же ее огорчение просто потрясло. Она смеялась надо мной.
— Богатая вдова, — сказала она, — это так привлекательно.
— Так ты хочешь стать ею?
— Тише. Если Ремус умрет во сне от того, что принял слишком большую дозу макового сока, то будут подозревать, что это подстроила я.
— Не говори об этом даже в шутку.
— Ты все та же прежняя Дамаск. Боишься. Всегда оглядываешься, не подслушивает ли кто.
— Один раз доносчик отравил мне жизнь. Она положила руку на мою:
— Моя бедная, бедная Дамаск. Как хорошо я тебя знаю! Твое доброе верное сердце было разбито. Как я рада, что оно исцелилось! А теперь тебе так повезло… Извини, что я вспомнила о тех печальных временах. И не думай, что хочу избавиться от Ремуса. Он хороший муж, а иногда лучше иметь стареющего мужа, чем молодого. Он так мне благодарен, бедный Ремус. И я даже считаю, что, если бы мне пришло в голову завести небольшое приключение на стороне, он бы не обиделся.
— Я надеюсь, ты не ищешь приключений, как ты это называешь?
— Я оставляю тебе возможность сомневаться по этому поводу. И я не вижу причин, по которым ты должна быть настроена так критически, если сам Ремус готов закрыть на это глаза. Но, упоминая о непостоянстве жен, я должна тебе рассказать о последнем скандале при дворе. Дело касается королевы. Ты слушаешь?
— Я вся внимание.
— Я боюсь, что наша дорогая маленькая королева попадет в беду. Жестокие люди стремятся повредить ей, а она, бедняжка, не в силах им противостоять.
— Но ведь ее брак был счастливым.
— Он был таким. Как занятно видеть Его Величество в роли любящего мужа. Она такое очаровательное маленькое создание. Но никак не красавица. Хотя она и кузина Анны Болейн, но совершенно лишена элегантности. Ты помнишь тот день, когда мы ходили на коронацию Анны и она возлежала в паланкине?
— После того как ты бесстыдным шантажом заставила Тома Скиллена отвезти нас.
Кейт громко рассмеялась, ее глаза сверкали озорством.
— Том был так напуган! Что за женщина была эта Кезая! Как грустно, что она умерла! Ее любовные похождения продолжались бы до старости, и эти приключения стоили бы того, чтобы о них рассказывать! Я знаю таких людей. Но я хочу поведать тебе о бедной маленькой Кэтрин Говард. Она чем-то напоминает мне Кезаю. Она из тех, ко никогда не может сказать мужчине «нет», кажется, она очень часто говорила «да».
— Расскажи мне, что случилось. Я ничего не знаю.
— Ты скоро услышишь, ибо я уверена, что все ее враги захотят выступить с доказательствами против королевы.
— Бедное дитя, — прошептала я. — Ведь она немногим больше чем дитя.
— Она немного старше тебя и чуть младше меня. И я считаю, что в этом возрасте еще рано покидать этот мир.
— Но до этого же не дошло?
— Если все, о чем ходят слухи, будет доказано, она вполне может отправиться на Тауэрский холм, как ее восхитительная кузина шесть лет тому назад.
— Разве королю позволительно сменить так много жен за столь короткий срок?
— Конечно! Разве эта мерзкая Джейн не последовала за Анной, которая сменила испанку Екатерину? Правда, на Екатерине король был женат двадцать лет, и все это время у него была только одна жена. А потом другая Анна, которая была совсем не в его вкусе. Ей повезло. Я уверена, она наслаждается жизнью в Ричмонде. А теперь хорошенькая маленькая Кэтрин Говард.
— С которой он так счастлив.
— С которой он был счастлив. Бедная Кэтрин! Ходят слухи, что она вела себя весьма легкомысленно в спальне, которую делила с другими девушками в доме своей бабки, — с несколькими простолюдинками, по положению немногим выше слуг. Эти беспринципные женщины сочли забавным занятием растление девушки знатного происхождения, и в тринадцать лет у нее был любовник. Говорят, юная Кэтрин вскоре вступила в предосудительную связь с музыкантом. И это было только начало. После этого у нее была связь, похожая на брак, с молодым человеком по имени Франсис Дерхам. Таким образом, она не была девственницей, когда вышла замуж за короля, хотя и утверждает, что была.
— Ее бабушкой была вдовствующая герцогиня Норфолк, не правда ли?
— Да. Ей и дела не было до очаровательной внучки. Бедняжка Кэтрин! Как дочь младшего сына, ее не принимали в расчет до тех пор, пока король не удостоил ее своим вниманием. Лишь тогда лорд Норфолк оценил свою племянницу. Точно так же, как это было и с другой его племянницей, Анной Болейн. Но ты помнишь, что он не помог ей в трудную минуту. Могу поклясться, что и сейчас он не собирается поддерживать Кэтрин.
— Кэтрин в опасности?
— Она настоящая дурочка, Дамаск. О, я бы вела себя совсем иначе, если бы была на ее месте!
— Как бы искусно ни вела свои дела королева Анна, они привели ее на Тауэрский холм, под меч палача.
— Верно, — согласилась Кейт. — Но это было из-за того, что Анна не могла родить мальчика, а король был одержим желанием иметь сына.
Тут я вспомнила о Бруно. Я была уверена, что он одержим тем же желанием. «По крайней мере, — подумала я, — он не отрубит мне голову, если я не смогу родить ему сына».