Чудо

Я верую, но для моей веры не нужны:

– символы веры,

– название религии и сама религия,

– имя Бога,

– изображение Бога,

– изображение или иное материальное проявление знака веры,

– церковь и церковная организация, церковная иерархия,

– любой посредник между мной и Богом,

– святые, мученики, святые места, здания, реликвии,

– обоснования существования Бога,

– Святое Писание,

– ритуалы, праздники,

– молитвы,

– название для моей веры (мне не нужно называть себя неконфессиональным

– чудо,

– и многое другое, в чем обычно нуждаются верующие разных конфессий.

…Устраивал встречи только у себя, кто бы о них ни просил. Он любил идти сзади, чтобы я входил в переговорную комнату первым и первым здоровался с находящимися в ней людьми. Чтобы я был вынужден первым занимать место. Он не объяснял мне почему, но, мне кажется, так он успевал оценить обстановку и интуитивно настроить идеально подходящий к компании образ. А делал он это в совершенстве. Безошибочно определял, кто здесь принимает решение, а кто просто для красоты, и в нужный момент брал самую точную ноту, мгновенно входившую в резонанс.

Это происходило обычно не сразу. Сначала он делал вид, будто бы совершенно ни при чем, словно попал сюда по ошибке. Он начинал говорить после заметной паузы, тогда, когда всем давно казалось, что дальше молчать уже нельзя. Бывали случаи, когда он совсем не заговаривал. Мог молча уйти, подкупающе улыбнувшись, как бы извиняясь, но не попрощавшись. Мог еще приложить палец к губам, мол, продолжайте, не обращайте на меня внимания.

Никто не мог понять и предсказать, что именно заинтересует Бориса Андреевича. Но если ему становилось интересно, он бывал самым чутким и понимающим человеком на всем белом свете. И даже его несимпатичная внешность – круглое лицо с маленькой бородкой, влажные глазки и слащавая улыбка – становилась как будто приятной. И еще эти слова, которые он произносил. Такому невозможно научиться за всю жизнь, надо было, видимо, родиться Борисом Андреевичем. Иногда люди просто замирали и ошеломленно смотрели на него, открыв рот. Как будто господин великий консультант поистине обладал умением читать мысли и видеть будущее.

В этот раз все было иначе. Наши гости были слишком важны, и Борис Андреевич чувствовал, быть может, впервые в жизни, смущение. Его секретарь – женщина-робот – имела четкие инструкции: кто бы ни позвонил, шеф встречается только у себя в кабинете. Но звонок был из приемной президента. Несмотря на свою баснословную популярность и верность профессии, Борис Андреевич до сих пор не консультировал президента и не ждал этого звонка. Должно быть, что-то в мире менялось, что-то пошло не так.

Помню, я вошел в небольшой зал переговорной, как всегда, первым и увидел его. На входе в нашу собственную переговорную стояли два охранника. Нас похлопали по бокам и впустили внутрь. Он стоял спиной ко входу, разглядывая многочисленные дипломы и награды нашей фирмы. Еще два мужчины и одна женщина с взволнованным лицом сидели за столом. Три пары глаз смотрели на меня так внимательно испытывающе, что я не смог сразу заговорить.

– Добрый день, господа! Добро пожаловать! – услышал я из-за спины голос шефа. – Если мы как-то можем быть полезны, будем рады служить вам.

Почувствовав руку на плече, я машинально сел. Борис Андреевич продолжал стоять, ожидая действий президента.

– День добрый! – тихо, не поворачиваясь, начал наш гость. – Борис Андреич… Вас ведь так зовут?

– Да, – ответил шеф так же тихо и как-то очень по-дружески мягко.

Мгновенно возникла атмосфера доверительной беседы двух старых приятелей. А остальные? Остальные напряженно следили за началом диалога, впитывая каждое слово.

– Борис Андреевич, вы верите в Бога?

– Господин президент, я профессиональный консультант, мое мнение не играет роли. Важно, что я могу сделать.

– Это правильно, – сказал он, ставя награду, которую рассматривал до этого, на место и поворачиваясь к собравшимся, – и все же? Разве можно в таком возрасте не думать о чём-то, что будет в дальнейшем?

– У меня, к счастью, пока еще нет на это времени. Вы можете быть спокойны.

– Значит, вы уже слышали?

– Да, я слышал.

– И что вы об этом думаете?

– Чудес не бывает, господин президент. Хотя теперь, когда вы сами приехали ко мне в офис, я начинаю сомневаться.

– Что вы имеете… – начал президент и громко засмеялся, заставляя своих спутников вздрогнуть. – Вы абсолютно правы, чудес не бывает! Не забывайте об этом, Борис Андреевич. Даже если вам неожиданно покажется, что это не так. Итак, если вы знаете, зачем мы здесь, сможете ли вы нам помочь?

– Господин президент, у меня только один вопрос, если позволите?

– Да. Но если вы спросите, правда ли то, что вы об этом слышали, лучше даже не начинать.

– Нет, ну что вы, я уже знаю, правда ли это. Меня интересует другое.

– Ха, – президент снова громко засмеялся. – Что же?

– А вы сами верите в Бога?

– Борис Андреевич, президентство – это тоже работа, – сказал президент, мрачно улыбаясь. – И мое отношение к вере никак не связано с выполняемыми мною государственными делами. Надеюсь, что это понятно.

Борис Андреевич выдержал традиционную паузу. Надо сказать, что я за эти десять секунд, которые, по моим ощущениям, длились дольше десяти минут, готов был провалиться под землю от смущения.

– Тогда я согласен. И поверьте, я сделаю все, на что только способна моя профессия. Но мне, конечно, хотелось бы знать все детали.

– Вы их получите от моих людей. И еще, Борис Андреевич. Искренне верю, что вы понимаете – мы не будем подписывать договор о конфиденциальности, но с этого момента ваша конфиденциальность и ваша жизнь идут рука об руку.

– Господин президент, – сказал шеф, совершенно не смутившись, – это мне хорошо известно. Когда-нибудь вместе со мной в Лету канет обширный калейдоскоп корпоративных тайн, чужих секретов, постыдных грехов и гомерически смешных курьезов из жизни высших слоев общества. Такая уж у меня профессия.

Президент кивнул сначала шефу, а затем своим спутникам. Через мгновение он вышел. После этого самый серьезный и сосредоточенный из двух мужчин протянул мне бумагу. Я взял лист и посмотрел на надпись. То, что я увидел, было поразительно. Ошеломленный, я попытался показать цифру гонорара шефу, но он демонстративно не стал смотреть. Нахмурившись, он встал и начал ходить по комнате, что-то бубня себе под нос. Так, как будто рядом никого не было. Должен признаться, я никогда еще не получал такого предложения. Назвать его щедрым – все равно что смущенно промолчать. Моя фантазия рисовала поистине огромные по масштабу проекты, которые можно было бы провернуть на эти средства. Но шефа, похоже, заботило что-то другое.