Чудотворец
Шрифт:
– Что открыть?!
– Это же выгодно – многие сейчас… – под тяжелым взглядом Николая Михаил осекся и замолчал.
– У кого деньги взял?
– Там… серьезные люди…
– Рэкетиры?
Зубарев, лишь на мгновение встретившись глазами с Николаем, снова опустил взгляд.
– Ну, вот такой у тебя брат… – голос Анны Владимировны дрогнул, – непутевый.
Арбенин, с трудом сдерживая нарастающую ярость, процедил:
– Нет, мама, это называется другим словом!
– Юрку куда-то увезли, – снова заговорил Михаил, – мне позвонили, чтоб деньги, а то… В общем, дали всего сутки…
– Где
Михаил молча уставился в пол. Наконец, через силу произнес:
– Купили что-то по мелочи, остальные Юрка в карты слил…
Николай замер. Анна Владимировна беззвучно заплакала.
– Он сказал: если что-то случится… ты найдешь его, где бы он ни был…
– Ну, найду – а дальше? – глухо бросил Арбенин. – От этого деньги не вернутся!
– Надо спасти его – потом думать!.. – всхлипнула Анна Владимировна.
– Мама! Это не людей усыплять!.. Не коробки2 по столу двигать!
– Но ты ведь можешь его найти!
Некоторое время Николай молчал, потом потерянно проговорил:
– Не знаю, мама… Уже не знаю.
…Ставицкий с неподвижным, поистине демоническим лицом стоял на краю сцены. Долгим, немигающим взглядом он окинул зал, в котором царила гробовая тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы только к нему.
– Ваша энергия – та целебная сила, которая есть в каждом из вас, – глухо и отрешенно возвестил целитель. – Это не я, вы сами себя излечите… Моя энергия разбудит вашу: барьеры падут, болезни отступят… Я помогу вам, где никто другой не сможет помочь.
Некоторое время спустя в небольшой комнате отдыха Ставицкий восседал за столом, а на него была направлена камера на штативе, управляемая Витей Даглецом. Беседу вела молодая журналистка Настя Уварова.
– …Еще до перестройки от филармонии выступали гипнотизеры. Я в детстве ездила с мамой в Туапсе, мы были на таком представлении в Летнем театре. Там тоже полная женщина вдруг садилась на шпагат…
Ставицкий кивнул с мягкой улыбкой:
– Зрители любят такие трюки… Но вы же понимаете: главное в моих сеансах не это. Человек может сам себя исцелять. И я помогаю разбудить в людях внутреннюю силу – их энергию исцеления… Ни один гипнотизер этого не сделает.
– В последнее время мы то и дело слышим о новых целителях, магах, экстрасенсах. До перестройки это были обычные люди – и вдруг…
– Это не обо мне. Ученые уже давно пытаются осмыслить и как-то объяснить мой уникальный дар… Для этого была создана целая лаборатория при институте информационных технологий.
– Не только для этого. Там вообще изучали людей с экстрасенсорными способностями… – журналистка порылась в сумке, которая висела на стуле, достала папку с исписанными листами. – Руководитель лаборатории профессор Голин помнит вас… – Найдя нужный листок, она зачитала: – «Слава Тыквин – неплохой гипнотизер – и все, пожалуй… Уверял, что ему доступен телекинез – провели ряд экспериментов, но ни один предмет так и не сдвинулся с места… У нас были люди, обладавшие уникальным даром, который мы не могли объяснить с точки зрения науки – но это не про Тыквина»…
Настя подняла взгляд на Ставицкого:
– Это же вы – Слава Тыквин? Я ничего не путаю?
Ставицкий молча, неотрывно глядел на журналистку.
– Вы кто: друг или враг?
– Я думала, вы легко прочтете мои мысли и поймете, что я просто хочу разобраться…
– Секундочку?.. – мягко перебил ее Ставицкий.
Он встал, подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор.
– Потише нельзя? Я не могу сосредоточиться!
На стуле возле комнаты отдыха сидел Гена Мальков, высокий, крепкий, чуть располневший мужчина. Он разгадывал кроссворд в газете, но при звуке голоса Ставицкого оторвался от своего занятия и встретился взглядом с целителем. Тот незаметно для сидящих в кабинете показал ему три пальца. Мальков, усмехнувшись, кивнул и отложил газету.
Ставицкий закрыл дверь и вернулся за стол, снова одарив Настю мягкой, чуть снисходительной улыбкой.
– Тогда, в восемьдесят третьем, я мало что показал – был зажат, нервничал… Но, если совсем начистоту, – он скептически покачал головой, – мог я тогда немногое. Это был ключевой момент моей жизни. Я понял: то, что дано нам свыше, можно потерять… А можно отточить и развить. И я решил посвятить этому жизнь. И с тех пор год от года во мне растут силы, о которых раньше я не мог и мечтать.
…Тем временем Гена Мальков подошел к стоящему возле ДК «москвичу» с кузовом и прикрепленной за лобовым стеклом табличкой «ТВ», бросил взгляд по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, достал из кармана складной нож с мощным лезвием. Нож легко проткнул колесо машины…
Верхний свет выключили. Настольная лампа залила теплым светом фотографию улыбающегося молодого мужчины. Николай сидел за столом, неотрывно глядя на снимок. Его ладони с чуть приподнятыми над столешницей пальцами лежали по обе стороны от фотографии. По неподвижному лицу со лба стекали капельки пота…
Хаотично меняются вспышки, картинки, образы…
…вот лицо брата…
…вот оно исчезло и через несколько секунд снова появилось…
…вот брат в каком-то деревенском доме…
…вот указатель на обочине дороги, на котором написано: «Калинково»…
…держать, держать…
Пошатываясь, он вышел в прихожую. Из гостиной тут же молча возникли Анна Владимировна и Михаил. Николай с трудом поднял голову и встретился взглядом с матерью.
– Колинко2во… Или Коли2нково?.. Деревня какая-то…
– Люди с уникальными способностями, о которых говорил профессор Голин – где они?.. А у меня график – на полгода вперед, завтра снова эфир на телевидении… К вопросу о том, что любой дар надо развивать, с ним надо работать!.. – Ставицкий просто сиял. – Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне, – улыбнулась в ответ Настя.
Ставицкий встал, давая понять, что разговор окончен. Настя тоже встала, а Витя Даглец выключил камеру.