Чудовища и люди
Шрифт:
– Лед Прародитель, – его правая ладонь коснулась лица Мины в последней ласке, – Лед Прародитель, прими мою невесту.
Холод пришел изнутри, из самого сердца. Растекся по жилам с кровью – ставшей такой же ледяной, как северные моря в Долгую Ночь. И с кровью же – через широкий разрез, который Арон сделал на левом запястье, – вышел наружу, тяжелыми ледяными каплями падая на грудь Мины.
Тело девушки начало бледнеть, становиться матово-бесцветным, теряя краски живого. Последними оказались ее огненные кудри. Но лед победил и их. И продолжал растекаться вокруг, замораживая траву, кусты,
Громыхнуло над самой головой – грозовая туча уже затянула все небо – и Арон убрал ладонь от ледяной статуи. Потом небо опрокинулось дождем и лед начал таять, ручьями стекая с холма к реке. Через несколько минут на том месте, где была Мина, лежало лишь тонкое кольцо – завет их помолвки – и золотая цепочка с гербом Пеларе, которую девушка носила на шее.
Ни от тела, ни от одежды не осталось ничего – Лед Прародитель, в отличие от льда обычного, разрушал почти все, чего касался. Продлись призыв чуть дольше, и украшения тоже исчезли бы, рассыпавшись в металлическую пыль.
Весь день Арон шел вдоль реки.
Берега редкой реки оставались необитаемыми долго. Рано или поздно, но течение должно было вывести его к человеческому поселению. Резерв пока оставался пустым, а эррэ, из которого он утром пытался выжать Силу, болело – хотя было непонятно, как может болеть то, что лишено физической оболочки.
Внутри было пусто и холодно. Так же холодно, как когда, семь лет назад, умерла его мать. И мыслить внутри этого холода было легко, и планы формировались с готовностью, острые и четкие, как грани льдин.
Окрестности казались глухими, зверье – непуганым, будто бы никогда не видевшим человека.
Предчувствие опасности начало проявляться с наступлением вечера и шло отовсюду. Но, в отличие от прежней, эта опасность смертельной не была. Была… иной. Даже, в чем-то, знакомой.
Когда спустилась ночь и темные фигуры появились среди таких же темных стволов, Арон не удивился.
Дворец, стоящий на холме, издали казался прекрасен. Как взбитые сливки – белый, весь какой-то воздушный. Залитый светом полной луны, будто парящий над землей. Белый дворец, окруженный белыми стенами с такими же белыми воротам, сразу за пределами которых расстилались Смертные Рощи…
На роль Смертных Рощ всегда выбирали березовые леса. Здесь не росло ни осин, ни тополей, ни ясеней, ни дубов. Одни березы, белеющие в темноте, шелестящие свежей зеленью в кронах.
Только на северо-западе империи Террун люди продолжали хоронить своих мертвецов вот так, просто относя в священные леса и оставляя там в пищу падальщикам. Возможно потому, что только на северо-западе империи Серая Госпожа до сих пор считалась главным божеством Великой Триады и единственным, достойным поклонения.
Смертные Рощи, вплотную подходившие к стенам, были стары, тела мертвецов, оставленные в них, давно разложились, оставив только безобидные скелеты… Относительно безобидные – за неимением свежих тел некроманты могли поднять и такие вот костяные мешки. Сил тратили, конечно, больше…
– Страшно? – с усмешкой спросил Арона один из сопровождавших, едва они вошли в первую Смертную Рощу. Все эти сопровождающие, числом десять, были Темными подмастерьями. Некромантами. Это Арон понял сразу, еще у берега реки, едва они приблизились – и понял без помощи магии. Запах, особый сладковатый запах, исходивший от подмастерьев, ни с чем нельзя было спутать. Но оттенки запаха были еще не такими, как у взрослых некромантов, не хватало ноток серы, и горящего дегтя, и прелых листьев.
Страшно?
Арон на вопрос лишь пожал плечами. Даже теоретически он не очень представлял, что такого страшного можно найти в голых скелетах. Лежат тихо, не дергаются, и, что замечательно, в отличии от более свежих мертвецов, не воняют.
От берега реки до дворца оказалось три часа ходьбы через обычный лес, потом через Смертную Рощу, где костей под ногами было не меньше, чем прошлогодней листвы. А потом перед ними открылись белые ворота.
– Госпожа пока что занята, – сказал, неприятно улыбаясь, один из подмастерьев, оставшийся, как и остальные, для Арона безымянным. Его имя они тоже не спрашивали – просто равнодушно сообщили, что знают, кто он и как оказался здесь. И добавили, что госпожа послала их ему навстречу.
– Приведи себя в порядок. Если понравишься госпоже, то не станешь одним из них, – и подмастерье кивнул в сторону нескольких мертвяков, застывших в неловких позах в некотором отдалении от дороги.
То ли госпожа действительно освободилась за два часа до рассвета, то ли специально выбрала это время, но Арон, успевший задремать в мягком кресле, открыл глаза лишь за мгновение до того, как дверь выделенной ему комнаты распахнулась.
Длинное платье до пола, почти скромное – если не знать, сколько на самом деле стоит черный шелк, из которого оно сшито. Легкая улыбка на прекрасном лице, почти добрая – если не знать имя и репутацию красавицы.
– Госпожа, – поднявшись, Арон поклонился – так низко, как того требовала разница их уровней. Среди магов родовитость и богатство имели куда меньшее значение, чем уровень Силы. Силой измерялось все, даже правила этикета. И он прекрасно знал, что Сила хозяйки белого дворца превышала его собственную на четыре уровня. Ровно та разница, которая была между ним и покойным Джатом Пеларе. И разница эта означала, что вошедшая могла убить его в любой момент с такой же легкостью, с какой он сам мог раздавить муравья – и особенно легко могла сейчас, когда его резерв был пуст.
– Как забавно, – дверь за вошедшей магичкой закрылась бесшумно, в комнате, освещенной десятком свечей, ощутимо потемнело. – Право, как забавно. Кажется, еще вчера ты был грязным наглым щенком, Ар… как там правильно звучит твое варварское имя, мальчик?
– Арон Тонгил, госпожа. С нашей встречи прошло шесть лет, но вы стали только прекрасней.
– Мальчик научился льстить. Хорошее качество. А еще из уродливого уличного воришки превратился в прекрасного юношу, – она подошла к нему почти вплотную, провела ладонью по его щеке. – Какие точеные черты, какое одухотворенное лицо – будто юный святой, сошедший с фрески в храме Солнечного. Вот только взгляд подводит, слишком злой для святого… Скажи мне, мальчик, чему полезному ты научился за эти годы?