Чугунные сапоги-скороходы
Шрифт:
– Зачем? – задала вопрос дня Ада Марковна.
– Напрашивается ответ: что-то хотел найти, – сказал Вадим Борисович.
– Что люди ищут в чужих квартирах? – начала рассуждать вслух Дюдюля. – Деньги, драгоценности, компрометирующие материалы, какие-то документы. Я знаю одну бабушку, у которой хранятся метрические свидетельства о рождении всех членов ее большой семьи, выписки из церковных книг, там фиксировали тех, кого крестили. У старушки масса документов, они бережно разложены по коробочкам. Бабуля – кладезь информации.
– Федор не член семьи
– Он племянник Игоря, – напомнила я, – возможно, ему нужно то, что прячет его дядя.
– Что именно? – задал вопрос Никита.
– Пока нет ответа, – вздохнула я и взяла жужжащий телефон. – Привет, Рина.
В ответ раздался плач, у меня перевернулось сердце.
– Она прилетела, – сквозь всхлипывания сказала Ирина Леонидовна.
Я решила сохранять спокойствие:
– Кто?
– Она.
– Как ее зовут?
– Не знаю.
Димон показывал пальцем на свое ухо, я включила громкую связь.
– Рина, где та, что тебя напугала?
– В квартире, – пролепетала свекровь, – такая страшная, огромная, жуткая. Я хотела убежать из дома, но как бросить Мози, Роки и Альберта Кузьмича! Надю!
– Она в квартире, – повторила я. – А как она туда попала?
– Не знаю! Танюшечка, мне страшно!
Я побежала к двери, выскочила в коридор, помчалась к лифту и при этом не переставала говорить.
– Рина, я буду дома через считаные минуты. Ты где сейчас?
– Спряталась в кабинете Вани, – дрожащим голосом отрапортовала свекровь.
– Отлично, – обрадовался Димон, который тоже вскочил в лифт, за ним туда же влетели все члены бригады.
– Рина, опусти защитную дверь, запри ее на все замки, – велела я, – сядь в кресло у пульта управления. Если поймешь, что предпринимается попытка войти, не паникуй. Дверь не поддастся никаким отмычкам. Ее не взорвать, она сделана из особой стали, между листами засыпка из спецматериала.
– Знаю, я уже активировала ее, – пропищала мать Ивана Никифоровича. – Ой, ой!
Я занервничала:
– Что случилось? Скажи немедленно.
– Мози описался, – ответила Рина, – я взяла с собой всех животных.
Я выбежала из лифта, влезла в джип, нажала на педаль, ткнула пальцем в аварийную кнопку, вылетела из подземного гаража и помчалась по шоссе, на котором парализовало все движение. А вы бы, сидя за рулем, как поступили, увидев, что по дороге, воя сиренами, мигая стробоскопами, крякая и взвизгивая, несется кавалькада черных, наглухо затонированных внедорожников, а из первого орет бас:
– Дорогу спецмашинам! Дорогу спецмашинам!
Вот вы бы продолжали спокойно ехать перед этой колонной? Я бы точно свернула в сторону, понятно же, что с такими людьми лучше не связываться.
Путь до дома занял три минуты, которые мне показались вечностью. Проигнорировав лифт, все помчались по лестнице и остановились у двери. Я молча подняла руку, растопырила пальцы, потом указательный направила на дверь. Димон вытащил у меня из кармана ключи и открыл замок.
Я показала большим пальцем направо, а указательным – вперед. Никита нырнул в коридор, который вел в столовую и гостиную. Дюдюля помчалась в сторону нашей с мужем спальни. Я посмотрела на Вадима Борисовича и повернула большой палец. Эксперт беззвучно направился в узкую галерею, она вела в постирочную и кладовку. В то же мгновение передо мной возник Никита, потом появился Димон, оба сделали пальцами знак: ок. Мы втроем миновали коридор, где находилась Дюдюля. Через секунду нас нагнал Пирогов.
Я выдохнула:
– Никого в квартире нет. Никита, отведи Вадима Борисовича в столовую. Мы сейчас придем туда же.
После того как детектив и эксперт исчезли из зоны видимости, я позвонила Рине:
– Выходи, мы у двери, в доме чисто.
Послышалось гудение, через пару минут створка приоткрылась, Ирина Леонидовна высунулась наружу.
– Она улетела?
– В квартире только мы, не бойся, – заверила подругу Ада Марковна.
Глава девятая
– Я не боюсь, – прошептала мать моего мужа, – я просто в ужасе.
Дюдюля засюсюкала:
– Риночка, я тебя не узнаю, кисонька. Ты ли это? Вспомни, как мы по крышам уходили, когда за нами люди Кривого гнались? Я боялась прыгать с дома на дом, а ты меня пинала, кричала: «Давай, лучше разбиться на …, чем в лапы урода угодить».
Я обомлела. Ну и ну! Сей факт из жизни свекрови мне был неизвестен.
– А когда мы в сарае горели? – продолжала Ада Марковна. – Я чуть сознание от ужаса не потеряла! Ты свою кофту сняла, разорвала, сунула мне кусок ткани, рявкнула: «Живо писай на тряпку, заматывай нос, рот, и бежим сквозь огонь». Я рыдаю, говорю: «Мне писать не хочется». И что я услышала? А?
– Не помню, – прошептала Ирина Леонидовна.
Дюдюля дернула на себя дверь, за которой пряталась мать Ивана.
– Ты крикнула: «Сама твою тряпку описаю. Бежим». И мы сквозь огонь промчались. Волосы сожгли, одежду, но не задохнулись, выжили в очередной раз. Я только потом, уже дома, вспомнила, как на занятиях по самоспасению Никифор говорил:
– В случае задымления помещения надо намочить любую ткань водой, замотать лицо и вперед, к выходу. Если нет воды, моча вам в помощь.
Я задним умом крепка, а ты всегда безупречно владела собой. А потом, после пожара, когда мы, грязные и страшные, до шоссе добрались, ты, Рина, тормознула фуру. До Москвы тридцать километров, можно пешком дойти, но далековато. Шофер дверь открыл.
– Эй, вы кто?
Ты ему в ответ:
– Мы феи дороги.
Водитель заржал.
– Чтобы я с вами..? Да никогда. На себя гляньте!
Я на обочину села, думаю, придется переть нам на своих двоих. А ты мужику говоришь:
– Ты неправильно нас понял, мы не шлюхи. Реальные феи. Денег у нас нет, но натурой расплачиваться не станем. Бабки есть у парня, к которому ты нас отвезешь, вот он не поскупится. Мы тебя за доброту наградим. Нафеячим Коле счастья, любви, семью хорошую, зарплату толстую.