Чушь собачья (сборник)
Шрифт:
Но он, однако, не пропустился.
Нагнав мою «Ладу», «КамАЗ», не сбавляя скорости, ударил нас с такой силой, что мы, получив ускорение, резко рванули вперед с какими-то подскоками и подпрыгиваниями. Нам еще повезло: наверное, удар пришелся колесом, если бы карты легли иначе, мы бы как раз сейчас стали бы плоскими и ровными под этим утюгом. Это все Маринка накаркала.
– А-а-а!! – заорала Маринка, упираясь руками в переднюю панель. – Тормози-и-и, дура!!!
– Как тормозить?! – заорала я в ответ, тщетно пытаясь выровнять аллюры моей «ладушки», продолжающей скакать по дороге.
«Ладушка», не по моей воле, не знаю, может быть, и по своему собственному побуждению, вдруг свернула вправо и съехала с дороги. Мы запрыгали по кочкам по направлению к какому-то незаконченному строению. Не знаю, что это такое было. То ли будущая подстанция, то ли большой гараж, тоже будущий, неважно. Важно то, что «КамАЗ», тоже сошедший с дороги, помчался за нами.
Ему-то было хорошо – он большой и проходимый, – кажется, так называется способность ездить, не разбирая дороги, и никуда не вляпываться.
– Тормози! Сворачивай! Ты что делаешь?! – орала Маринка, видимо, совсем потерявшая голову от происходящего. Ей-то было легко терять голову, не она сидела за рулем. Ну а мне приходилось не только быстро и четко работать руками, ногами и головой, так я еще вдобавок ко всему и здорово боялась, так же, как и она. Возможно, и больше, но этого я уже не знаю.
Стена недостроенного гаража была уже прямо передо мною, и вот-вот через несколько секунд мы должны были врезаться в нее и размазаться по этим белым кирпичам, но, как-то справившись с управлением, я свернула влево и погнала «Ладу» вдоль стены, не имея никакого плана. Просто можно было ехать туда, вот я и ехала.
«КамАЗ», с угрожающим рычанием выкидывая из-под колес кучи земли и щебня, свернул, слегка замедлив скорость. Это дало мне фору. Будь я на ровной земле, я бы использовала эту возможность на полную катушку, но в таких полевых условиях я могла только немного порадоваться, что на нас не наехали вот прямо сейчас, и погнала «Ладу» прямо, царапая правый борт о стену.
Стена кончилась, и справа показалась какая-то черная дыра, могущая быть или проездом, или тупиком. Соображать времени не было, и я свернула. Фары моей «Лады» осветили дорогу. Здесь оказался проезд, поворачивающий к недостроенной девятиэтажке. Выбора не было, и я свернула туда. Через секунду после моего поворота к дому «КамАЗ», уже преодолев все расстояния и нагнав потерянное время, показался буквально сразу же за моим задним бампером.
Маринка уже молчала, и это было самым умным ее поступком за весь сегодняшний день. Не хватало еще, чтобы я отвлекалась и на ее крики.
Девятиэтажка, к которой я примчалась, была длинной, закругленной с одной стороны и неизвестно куда еще продолжающаяся там дальше, но меня это не интересовало. Я не собиралась углубляться в неизвестные мне места и потом выбирать, что же лучше: залазить под колеса бешеного «КамАЗа» или просто врезаться куда-нибудь и превратиться в горстку пепла или в лепешку на стене.
Поэтому я выбрала первую же возможность поворота в обратном направлении и, снова повернув, помчалась в сторону дороги, с которой нас совсем недавно так невежливо согнали. На дороге у меня было больше шансов оторваться, да и не пустой же будет эта дорога, в конце концов! Хоть один завалящийся гибэдэдун должен же там стоять, проезжать, или, не знаю, короче, люди должны там быть.
«КамАЗ» не отставал и, если можно так сказать, его вонючее тяжелое дыхание, казалось, я уже ощущала всеми своими нервами.
Дорожка, по которой я собиралась выбегать обратно на дорогу, оказалась неудачной. Это если выразиться мягко и дипломатично.
Под колесами здесь оказались битые кирпичи, какие-то ненужные выбоины и вдобавок ко всему – совсем не замеченный мною раньше овражец или спуск, или склон – не знаю, как правильно сказать, не до этого мне было. Одним словом: сзади – «КамАЗ», сбоку – обрыв, впереди – черт знает где дорога; под нами – буераки-реки-раки. Как написали в свое время Ильф и Петров, «оставалось одно: погибать».
А вот погибать не хотелось. Но, похоже, все дело шло именно к этой скучной развязке.
Я здорово сбила скорость на этих дурацких камнях. «КамАЗ» приблизился и вот-вот уже должен был просто подмять нас под себя, как бегемот черепаху, и тут я, сделав последний рывок, дернула машинку вперед и…
Ну, в общем, случилось то, что должно было случиться. Я же все-таки не Шумахер – это не моя девичья фамилия, – и не тренировалась я никогда специально, да и не повезло мне с этими камнями. В общем, не справилась я с управлением.
Машина нырнула в обрыв и с бешеной скоростью покатилась вниз, опять подпрыгивая и подскакивая.
– Писец ослику, – прошептала Маринка и свернулась клубочком, стараясь забиться под переднюю панель.
Я промолчала. Не потому, что мне нечего было сказать, просто Маринкины слова дошли до моего сознания как-то не сразу. А когда они отредактировались в сознании, то ответа уже и не требовалось. Моя бедная «ладушка» с нашими бедными головушками внутри, подпрыгнув в последний раз, как-то необычайно высоко перевернулась, потом еще раз, потом еще. Я не выпускала из рук руль, не для того, чтобы им удобнее было рулить, а просто нужно было за что-то держаться, и изо всех сил втянула голову в плечи.
Лобовое стекло с противным звуком треснуло при очередном приземлении на крышу, я закрыла глаза крепко-крепко и постаралась ни о чем не думать. А оно и так не думалось.
«Лада» докатилась до какой-то опоры, подпрыгнула в последний раз и остановилась. Я осторожно открыла глаза и попыталась сообразить, в каком положении я нахожусь: вверх головой или вниз. Между прочим, это был не такой уж простой вопрос после такого эквилибра, который выпал на нашу с Маринкой долю.
«Лада» стояла крышей вверх. А колесами – вниз. Это я определила, приглядевшись к кривоватому дереву, растущему впереди. Потом я разобрала, во что мы вписались. Это была куча кирпича. Посадку мягкой назвать было нельзя.