Чуть свет, с собакою вдвоем
Шрифт:
Удивительно, глубоко близкое — изумрудный атлас, ноги сестры, обтянутые тонкими чулками. Их мать, не склонная к комплиментам, поскольку никогда не получала их сама, временами роняла замечания о прекрасной фигуре и красивых ногах Нив. У матери, говорил отец Джексона, ноги были что кроватные столбики. Если б мать не умерла полугодом раньше, подол подкалывала бы она.
— Девушке нужна мать, — сказала Нив.
Она печалилась, и потому он не сказал: «Мальчику тоже». Да она и сама понимала.
— С куклой будет проще, — сказала она, крутясь на месте, пытаясь разглядеть подол.
Джексон думал, кукла — это во что дети играют. Или, может, куклы — это подруги брата.
— Нет, — засмеялась Нив. — Портновская
Она не успела дошить платье — погибла, а подол так и остался приметан крупными белыми стежками. Платье висело на двери ее спальни, внутри не было тела Нив, и платье стало плоское, вяло обвисло, будто Нив внезапно стала невидимкой. Она, собственно, и стала. Брат Джексона Фрэнсис сказал:
— Жалко, что она не закончила, ей бы понравилось, если б ее похоронили в платье. — А потом сказал: — Блядь, Джексон, что я несу? Жалко? Что за бабье слово. Жалко, что она умерла, вот как. — И бросил платье в огонь.
Джексон и не думал, что оно сгорит так быстро. Выхватить его из огня он, само собой, не успел.
Джексон ходил в похоронную контору смотреть на тело Нив. На ней был саван вроде допотопной ночной сорочки. До подбородка — чтобы не было видно отметин на шее, где Нив душили. И все равно лицо было какое-то не такое, словно труп лишь притворялся его сестрой и не очень при этом старался. Она бы ни за что по доброй воле не надела саван. Нив любила изысканную старомодную одежду, высокие каблуки, мягкие свитеры, узкие юбки до колен.
У него была пара старых фотографий, на которых она тоже на себя не походила, но не была чужая, как этот труп. Неизвестно, что стало с фотографиями. Сгорели, надо полагать. В Кембридже, уже после развода с Джози, его дом взорвали. (И снова краткий пересказ интереснее подробной версии.)
В гробу Нив гораздо больше пошло бы зеленое платье. Никто бы и не увидел, что оно недошито.
Спустя несколько лет после ее смерти Джексон уехал из дому и взял с собой лишь одну ее вещь — маленький керамический колодец желаний с надписью «Целый колодец счастья из Скарборо». Нив ездила туда на день с друзьями и привезла Джексону подарок. Подарки тем драгоценнее, поскольку у них в семье были делом почти неслыханным. В Британском музее стоят целые горшки, что хранились в неприкосновенности тысячи лет, а от колодца желаний не осталось ни осколка — тоже взрыв виноват.
Он лежал, глядел в потолок, зная, что сна теперь ждать и ждать. Интересно, что сейчас делает женщина, с которой он переспал вчера. Может, опять гуляет по городу в стаде подруг или, что вероятнее, она дома, вместе с владельцем скейтборда, крепко спит, разложив обеды по коробкам и развесив школьную форму, подготовившись к новому рабочему дню. Джексона куснули угрызения совести — он с ней так и не попрощался, выскользнул, точно лис из курятника. Хотя, если вдуматься, какая разница? Ну вот правда?
С соседней кровати доносился дружелюбный собачий храп нового напарника. Не буди спящего пса, подумал Джексон.
Телефон загудел, и Джексон нащупал выключатель лампочки у кровати.
Сообщение от Надин Макмастер из завтрашнего мира: «Боже, откуда у вас это фото? Это я, сто процентов. ВЫ ЧТО-ТО ВЫЯСНИЛИ?? КТО Я??!!!!»
«Пока ничего, — немногословно ответил он. — Не волнуйтесь, наберитесь терпения». Не хотелось бы нести ответственность за преждевременные роды Надин Макмастер, спровоцированные восклицательными знаками. Не стоило, довольно запоздало сообразил он, скармливать ей новости по кусочку — с каждой загадкой ее тревога расцветала все пышнее. Лучше бы в конце предъявить ей историю целиком, обвязанную красной атласной лентой: «Поздравляю, вы оказались подлинной наследницей рода Романовых!» (И если что — нет, с клиентами Джексона ничего подобного не приключалось.) Пока дела обстояли так, что он, похоже, не мог сообщить Надин Макмастер, кто она, — только кем она не была.
— …Значит, заканчиваем сегодня поздно, завтра начинаем рано, и почти никто этого не заметит, поскольку в промежутке все будут работать. Я просто хочу ввести вас в курс дела. Для тех, кто меня не знает: я детектив-инспектор Джемма Холройд и веду это дело.
Барри привалился к стене в глубине диспетчерской и закрыл глаза. Два убийства за два дня. Способ убийства один. Ну почти. Еще две недели, и он отсюда выметается. Неохота оставлять за собой бардак. Смотаться первым. Захлопнуть дверь, кто последний — выключает свет. И до свидания, отдел убийств и тяжких преступлений.
— Значит, вкратце: Келли Энн Кросс, сорок один год, сегодня вечером около десяти была обнаружена соседкой. По предварительной оценке медиков, смерть наступила между семью и девятью, точнее выясним после вскрытия. Там, боюсь, очередь — мы еще работаем по убийству Рейчел Хардкасл, чье тело вчера вечером нашли в мусорном контейнере в Мабгите, предположительному поджогу в Ханслете и дорожному происшествию на внутреннем кольце, три машины… Однако Келли Кросс определенно была убита. Жестокое нападение, удар по голове, ножевые ранения груди и живота. Орудие нападения в доме не обнаружено. Способ убийства похож, однако не тот же самый, что у Рейчел Хардкасл, — сказала она с нажимом, что было совершенно излишне. И проверять не нужно — Барри и так знал, что она смотрит на него в упор. Нет уж, мы ее не порадуем и глаз не откроем. — Известно, что обе, Рейчел Хардкасл из контейнера в Мабгите и Келли Кросс, — проститутки. На месте убийства Келли Кросс много отпечатков, следов ДНК, мы работаем. Завтра из лаборатории должны сообщить что-нибудь полезное… Опрос соседей результатов почти не дал, видеонаблюдение в районе тоже, автомобильные номера нигде не всплыли. Предварительный отчет по форме пятен крови…
Барри отключил звук. Дело она знает, не отнять. Аккуратный костюм, аккуратная прическа, туфли как полагается, обильный макияж, не то что эти нынешние мужеподобные лесбы. Как ни странно, больше всего эта женщина напоминала его жену. Но у него с любой женщиной так. Кроме Трейси, пожалуй. Он все равно планировал дать Джемме Холройд следующее крупное дело, даже и без подсказок Трейси.
Он съездил в убогую нору Келли Кросс, второй раз за сутки посидел в фургоне. Барри помнил мать Келли Кросс — имя забыл, ирландское какое-то. Та еще штучка была, но для быстрого перепихона в темном переулке самое оно. Славные были времена. Другие времена, другой Барри. Если б ему вернули его жизнь, иногда размышлял он, если б он прожил ее в святости — это бы что-нибудь изменило? Минус алкоголь, минус табак, минус матерщина, минус ложь и аморальность, минус шлюхи. Он бы записался в публичную библиотеку, водил Барбару ужинать, покупал ей цветы. Менял бы Эми подгузники, подогревал бутылочки, старался бы каждый день вовремя приходить с работы и читал Эми на ночь. Даже помогал бы Барбаре по дому. И тогда, может быть, — есть ведь шанс? — он набрал бы столько скаутских очков, что вселенная смилостивилась бы и Эми не села в двухдверную жестянку с пьяным мужем за рулем и ребенком на заднем сиденье.
А может, надо было просто-напросто распороть себе грудь в день, когда родилась дочь, возложить свое сердце жертвоприношением на какой-нибудь алтарь. И все было бы хорошо. Ах да, еще Кэрол Брейтуэйт. О ней тоже пришлось бы сказать правду. Чтобы все исправилось. Перед уходом нужно все исправить.
Барри ртом втянул воздух. Захлебывается воздухом. Вот они, его последние дни. Империя рушится, у ворот варвары. Только они вовсе не варвары, а блистательные умники со степенями по криминологии.