Чужая боль
Шрифт:
— Глупые у тебя старики! Да бзди ты сколько хочешь, лишь бы в душу не насрал.
— Потому, когда попал в беду, за меня никто и не подумал вступиться. А может, и не узнали. Баба с ними связь не поддерживала. Вот так и остался я один на один с бедой среди родни. А чужая боль не болит.
— Не у тебя одного родители вот такие же отморозки. Считают, если осудили, то все, ты уже не человек. Даже не спросят, виноват или нет, отворачиваются наглухо. Какая там помощь, опасаешься, чтобы больше не навредили.
— Да, вон как мои отмочили.
— Они что, пьют?
— В том-то и дело, обе.
— И обошлось для них?
— Высылку получили обе.
— Баб такое не учит.
— Кто знает. Мамка пишет, что пить бросили, вкалывают, как ломовые. Просили дочку показать, мама не согласилась. Не поверила. А я вернусь, сраной метлой от порога погоню.
— Сколько лет твоей дочке?
— В школу пошла, — улыбался человек светло.
— Скоро и моя Анюта пойдет учиться. Уж из нее сделаю человека, чтоб ни от матери, ни от бабки в ней ни капли не осталось.
— Чудак! Разве это от тебя зависит? Молись, чтоб не бросили на старости и не отреклись. Чтоб отцами для них на всю жизнь остались. Не бойтесь, дурнее вас не вырастут, — улыбнулся Иваныч и мужики поверили ему.
Сашке невольно вспомнилась Анютка. Сколько лет ей было тогда? Года три, не больше. В семье уже начался разлад.
Человек сидел на кухне, курил, уставясь в окно, настроение было препаскудное. Жена уже не спешила возвращаться с работы, домой ее не тянуло. И хотя рабочий день давно закончился, она предпочитала проводить вечер с друзьями и подругами. О дочери и муже не вспоминала. Они перестали заботить бабу. В ее жизни появились свои интересы. И человек загрустил. Вот тут-то и подошла к нему дочка. Сашка даже не заметил ее. А она положила к нему на колени свою любимую куклу и предложила:
— Пап, поиграй. Смотри, какая она красивая и добрая, как сказка. Не грусти. Забудь плохое.
— Ох, Аннушка! Здесь кукла не поможет, — отмахнулся тогда Сашка.
— А ты попробуй как я! Мне помогает. Куклы, как люди. Они умеют дружить и жалеть. Никогда не уходят из дома, не ругаются и ничего не просят. Зато много улыбаются. Возьми. Она успокоит тебя, — сунула куклу в руки и как-то очень по- взрослому посмотрела в глаза отца. На миг показалось, что перед ним не ребенок, а взрослый человек, прикинувшийся малышкой.
Сашка взял куклу, погладил по голове. Поправил на ней сарафан и почувствовал, как выравнивается настроение. А тут звонок раздался. Жена пришла. Увидела в руках мужа куклу, спросила:
— С Анькой играешь?
— Ей надо новых кукол купить.
— Зачем? — удивилась баба.
— Больше подружек будет. Веселее станет жить дочке.
— Ты знаешь, почем теперь эти игрушки?
— А сколько стоит детство?
— Ты о чем? — не поняла баба.
— У тебя в детстве были куклы?
— Конечно. Но они стоили куда как дешевле, чем теперь.
— Но ведь они друзья. Это деньгами не измеришь, на них нельзя скупиться. Не отнимай у дочки радость. Детство пора короткая. Пусть в нем побольше будет друзей и радостей, чтоб сама доброй выросла ко всем. И к нам с тобой. Ведь когда будем старыми, тоже тепла захочется. А где его взять, если у дочки с детства игрушек мало будет и ей не с кем дружить, некого любить.
Жена тогда рассмеялась. Покрутила у виска пальцем:
— Не в ту сторону поехал. Лучше побольше денег приноси. Уж я найду, как ими распорядиться разумнее.
Разговор о куклах вскоре погас. Жена не поняла. А Сашка каждый месяц покупал дочке новую куклу и радовался, как она играет с ними.
— Санька, а ты хотел второго ребенка? — спросил внезапно кто-то из мужиков.
— Как-то не думал о том.
— А я о сыне мечтал, — выдохнул Костя наболевшее.
— Чего ж не сделал?
— Небось, баба не захотела…
— А у нас в деревне бабы помногу детей рожают. Аборты не делают. Сколько Бог даст, никого не губят, — встрял Василий.
— Знать, ваши бабы любят своих мужиков, потому детями одаривают щедро, не боясь за завтрашний день. Плохому мужику детей не рожают. Боятся повторения и не верят, что сумеет поднять и вырастить всех. Оттого и растят по одному ребенку в семье. А это, ой, как худо. Он вырастает злым и жадным, оттого, что привык с детства получать все и ни с кем не делиться. Мало радостей от таких детей. Они, что крапива серед людей живут. Вона раньше по десятку и больше детей имели. Все вырастали, никого куском хлеба не обошел Господь. Коль дал душу, пропитание сыщется. Главное, чтоб человек вырос добрым и работящим, — вставил свое Иванович.
— А в твоей семье сколько детей? — спросил бригадир прищурясь.
— У меня пятеро. А отец с матерью аж восемь человек нарожали. Все живы и здоровы, хорошими людьми поделались. Никто не воровал, не убивал. Хлеб честно зарабатывали.
— Если нынче честно жить, только на хлеб и заработаешь. Про масло с мясом позабудь. Вон мои старики, всю жизнь мантулили. А старость пришла, пенсию вслух назвать совестно. На хлеб еще хватает, а вот на лекарства уже нет. На одежду и обувку не раскошелишься. Вот и ворует люд, чтоб хоть как-то свести концы с концами.
— Видать, у тебя концы жирными были, что сюда загремел! — расхохотались зэки над бывшим завскладом Кузьмичом.
Тот не осерчал. Рассмеялся вместе со всеми и сказал простодушно:
— А что? Кто из вас пройдет мимо бочки с медом, не черпнув из нее ложкой? Даже медведь притормозит, хоть и зверь, а понятие о жизни имеет человечье. Ему до заду все законы. Свое пузо и ближе, и родней. Где вы видели честного кладовщика? Такого мыши сожрут за глупость.
— Ну, а если на складе не харчи, а железки. Их грызть не будешь!