Чужая семья. Мачеха
Шрифт:
Дело, по факту аварии приостановили, поскольку главного виновника происшествия обвинять в чем-либо сейчас казалось смехотворным. Но, я все же выплатил положенные суммы за ущерб. А что касается бизнеса отца, временно передал все полномочия совету директоров, как и Ева подписав бумаги.
Срыв случился в августе. Когда я усилием воли заставил себя прийти в больницу, чтобы сообщить Еве, что уезжаю назад в Москву. Медсестра подсказала мне, что Ева в палате с главврачом. Как в дешевом кино, дверь палаты была приоткрыта. Скорее всего не для посторонних ушей, а потому, что август выдался жарким и люди
— Скажите, его по-прежнему нельзя перевозить? Я понимаю, у вас хорошая клиника, но, возможно, в Москве существуют какие-то методике — а я-то думал, что Ева не додумалась показать отца другим врачам, но оказывается его нельзя перевозить.
— Ева Сергеевна, поймите, будь у Вашего мужа другой диагноз, или оставайся крохотная надежда на улучшение, я бы первый рискнул и отправил его не то, что в Москву, а в Европу. Увы, но усугублять не стоит…
— Какое «усугублять»? Лев Николаевич, Вы же сами только что сказали, что улучшений нет! Тогда о каком «усугублении» может быть речь?! — Ева сорвалась на крик и я увидел ее профиль, по лицу мачехи текли слезы, а губы искривились в гримасе отчаяния.
— Евочка, простите меня, но я вынужден это сказать, Ваш муж может не выдержать перевозки и умереть, вот о таком ухудшении я говорю. Его сейчас поддерживает только относительно крепкое здоровье. И я просто не могу подвергнуть его такому риску, когда точно знаю, что ни один врач не в силах помочь Александру Владимировичу. Медицина бессильна, все на что остается надеяться — это на чудо. Простите меня…
Врач похлопывал рыдающую Ева по плечу. А я стоял у двери и понимал, что мир окончательно рухнул. И это я его разрушил. Что мне стоило выслушать отца тогда? Почему я нагрубил ему, почему поругался и выставил вон? Да, даже если он и ударил мачеху, что с того? Кто она такая, чтобы я пекся о ней? Мой отец — вот единственный человек, о котором я должен был заботиться, а вместо это я убил его? Ведь то тело, что сейчас лежит в палате запеленованное в бинты и опутанное проводами — это не мой отец, а просто тело. Мой отец умер в день той жуткой аварии, как и Элька. И виной всему именно я…
Тогда я впервые напился, до беспамятства. И вплоть до сентября, когда меня в обязательном порядке утащили друзья в универ, я продолжал пить.
От смены декораций ничего существенно не изменилось. Я пил, сорил деньгами, обзаводился девочками на одну ночь и глушил свою вину в световых прожекторах ночных клубов столицы. Моя жизнь прекратилась в один постоянный одурманенный алкоголем сон. Я не помнил никаких дат, не понимал, пока не выходил на улицу какое время суток и какой сезон на дворе. Большинство моих друзей, нет, не покинули меня, но отдалились. Их жизнь была куда интересней, в отличии от моей. И я сам понял, что одного алкоголя становиться недостаточно.
Тогда-то меня и привел в бойцовский клуб один из знакомых. Дрались там жестоко и за немалые деньги. При чем, деньги платили не зрители, которых почти не было, а участники. Мажоры, вроде меня, выходили на ринг с новичками или же по желанию с профессионалами. Я платил, как и остальные за партнера, готового быть избитым до полусмерти или же готового избить меня до полусмерти. Неплохое развлечение, а?
Сначала драка, потом выпивка, следом угар клуба, а потом секс — марафон с очередной чиксой. И так день за днем.
На универ я не «забил», ходил раз в неделю с лозунгом «учеба — д*рьмо», отсыпал в карман ректора приличные суммы и слыл отличником. Зимнюю сессию декан мне «за усердие» проставил досрочно. И я сам не понял, как сел в самолет — «Москва — Мертвый город». Зачем я туда поехал? Объяснил бы мне кто.
Естественно, в аэропорту меня не встречали, как и в пустой квартире. Хотя, вру, квартира была не пуста, в ней спал на диване Ричард. Похоже, Ева не забыла о собаке… Или же? Точно, на столе в кухне записка:
«Евангелина! Я прошу тебя, не как домработница, а как человек, который уже полгода знаком с тобой, не спускай в унитаз мою еду! Поешь! Слышишь меня! Иначе я буду вынуждена обратиться к врачам, благо в больнице ты частый гость и они тебя там принудительно накормят! Ты меня поняла?!»
Ух ты! Какое душевное послание. Видимо, Ева тоже зря времени не теряла и развлекалась, как могла. Неужели и эту ледышку чувство вины заело? Не верю! Скорее она себя жалеет и наверняка проклинает хорошее воспитание иначе бы уже давно свалила с тонущего корабля. Да, во мне говорит обида и есть за что. Она ничего мне не говорила об отце, на мои звонки, редкие, но все же звонки — не отвечала. Будто это у нее самый близкий человек умирает, а не у меня. А в августе, когда я пришел слегка нетрезвый домой пощечину мне залепила! Да какое она права имела? Сучка… Все они сучки! Чертовы бабы, способны только о себе заботиться… Где моя фляжка? Вроде там еще осталось немного?
Выпив и так ничего не решив, я направился в больницу. Чертов гололед, пока добрался до такси дважды чуть не упал. Шатало меня не по-детски. Думаю, все дело в перелете и погоде. Не могло же на мне сказаться несколько глотков из фляги? Хотя, последнее время меня часто заносит на поворотах. И от этого еще сильнее хочется выпить.
Таксист высадил меня у самого входа, но я все равно умудрился подскользнуться.
— Брат, пить надо меньше! — крикнул он мне вдогонку и дал по газам.
— Какой ты мне «брат»?! Урод! — мои слова потонули в шуме мотора.
Меня злили постоянные замечания относительно выпивки. Что такого? Я же не алкоголик! Всего лишь выпиваю слегка, чтобы расслабиться. И нечего мне в нос этим тыкать! Сейчас каждый второй ходит по земле «обдолбанным», а я никогда к наркоте не притрагивался. Даже имея такой превосходный повод. Почему же им всем не отстать от меня со своими советами?!
— Вы к кому-то конкретно? — обратился ко мне медбрат, стоило только переступить порог больницы.
— Да — усмехнулся я — тут у вас мой отец лежит в палате «люкс» дорогу не покажешь?
— Отчего не показать? Здесь только один человек может себе позволить такую палату. Громов, если не ошибаюсь?
— Он самый — кивнул я и еле удержался на ногах. Что ж это такое?
— Может Вам вначале проспаться? А уж потом с визитами приходить? — между делом, то есть пока меня вел по коридору, осведомился этот мужик, глянув на меня через плечо.
— Слушай, ты меня просто проводи до палаты, а советы оставь при себе — злость накатывала на меня, как лавина.