Чужая сила
Шрифт:
Алекс задумался. Помнится, магистр, соседа по каюте… говорил что направлен в службу наземного контроля Туманной Гавани. Может, он может что-то прояснить?
– Нет-нет, герр гардемарин, о судах обслуживания можете даже и не думать. Их предел – корветы да малые разведочные корабли, максимум – лёгкие флюгзайтраггеры. «Династия» – это не их размерчик.
– Выходит, только Плавучие острова? – пробормотал Алекс. Насчёт судов обслуживания воздушных кораблей с их кургузыми решётчатыми причальными мачтами, годных, разве что, для малых эскортных дирижаблей, он и сам всё понимал. Спросил для очистки совести.
– Ну, я не знаю, какие мачты они там собрали. Но, если собирались принимать и обслуживать там корабли первой линии – то и нам должно хватить.
Алекс обнаружил магистра Пауля Фламберга в их общей каюте. Выпускник «технологички» сидел на бархатном диванчике, закинув ногу на ногу, и листал свежий выпуск столичной газеты. Будто не визжали за бортом ходовые перепонки инсектов и «ос», а струи «живой ртути» не выкашивали расчёты митральез.
Странный они народ – магистры…
– Я вижу, вы принимаете участие в ремонте? – магистр легко перевёл разговор на собеседника. – Ничего серьёзного, я полагаю? Алекс принялся объяснять про повреждения, полученные «Династией», потом перескочил на описание воздушного боя – и снова вернулся к рабочей бригаде, которую оставил без присмотра. Магистр терпеливо слушал.
– …так на одном из баллонов обнаружили и законопатили аж сто восемнадцать прострелов! – сообщил гардемарин. – Три раза останавливались, налаживали течеискатели – мета-газ повсюду, они уже ни на что не реагируют.
– Да, не самое надёжное оборудование. – согласился с ним Фламберг. – Мы на учебной практике пользовались ТриЭс-гогглами. Да вот, у меня с собой мой персональный экземпляр. Не желаете полюбопытствовать?
И вытащил из саквояжа массивные очки с наглазниками из полированной бронзы плотной кожи, тёмными, отливающими цветами побежалости, стёклами и небольшим бронзовым цилиндриком на затылочном ремне. От цилиндрика к окантовке стёкол – тоже массивной, толщиной в пол-пальца – вели тонкие латунные трубочки.
– Спецзаказ! – похвастал магистр. – В ёмкости модифицированный мета-газ, смешанный с пылью инрийского серебра. Когда его закачиваешь между двойных стёкол в окулярах – любая протечка видна ка ярко-синий фонтан. А рассеянного в воздухе газа просто не замечаешь, разве что, как лёгкую дымку. Да вы попробуйте, наденьте…
Алекс послушно натянул гогглы. Ничего особенного, разве что, стёкла слегка затемнены.
– Секундочку.
Магистр пошарил у Алекса на затылке – он невольно вздрогнул, когда пальцы собеседника задели его кожу. Что-то щёлкнуло и едва слышно зашипело.
– В каюте мета-газа нет. Выгляните в иллюминатор, снаружи должны быть видны протечки из прострелов в корпусе.
Магистр оказался прав. Когда гардемарин открутил барашки винтов, удерживающих крышку иллюминатора, и по пояс высунулся наружу, то сразу же увидел ярко-синие полосы на фоне обшивки корабля. Полос было много, разных – где-то они были едва заметные, тающие, а где-то густые, тянущиеся на сотни футов за кормой корабля. Видимо, в этих местах «живая ртуть» легла особенно густо.
– А вы не одолжите мне на некоторое время это приспособление? – крикнул он, перекрикивая шмелиное гудение ходовых перепонок. – Обещаю, оно будет в сохранности, а если что – я компенсирую любой ущерб!
Фламберг отодвинул гардемарина от иллюминатора и закрутил барашки. Сразу стало тише.
– Да будет вам известно, молодой человек. – наставительно произнёс магистр, – такие гогглы способны обнаруживать не только мета-газ, но и вообще любые проявления ТриЭс. Изготавливаются они около полугода и стоят… нет, вы всё равно не поверите. Сделаем иначе: я присоединюсь к вашей бригаде. Буду указывать места повреждений, а вы станете их латать. Поверьте, так мы сэкономим массу времени.
– А как же вы. – начал Алекс, но собеседник его прервал.
– Спасибо, конечно, что вы беспокоитесь о моём гардеробе. Но, во-первых, у местного каптенармуса наверняка найдётся в заначке десяток-другой рабочих комбинезонов, вроде тех, которыми он оделил вас. А во-вторых, да будет вам известно, юноша: магистры, вопреки тому, что болтают обыватели, отнюдь не боятся при нужде запачкать рук. Моё рабочее платье в багаже, и если вы дадите мне несколько минут, чтобы переодеться, я смогу вас сопровождать. А вы пока – примите-ка лучше душ. Уверен, вы пропотели насквозь, пока ползали по растяжкам с этими вашими течеискателями.
– Забирайте своего приятеля, герр гардемарин. – сказал доктор. – Пусть пьёт красное вино и ест гранаты и жареное мясо, желательно – побольше. Недурно так же крабовой икры, но непременно из устья Блау – в нашем буфете, кажется, есть несколько банок. Ему надо восстановить силы.
В медицинской каюте «Династии» всё сверкало хромированным металлом и ослепительной, снежной белизной. Алекс подумал, что люди выглядят здесь излишними, неопрятными пятнами которые так и хочется стереть мягкой губкой, пропитанной раствором, налитым в одну из многочисленных баночек, расставленных в стеклянном шкафу.
– Что с ним всё-таки было? – хмуро спросил он. И удивился про себя, что больной не проявляет к этому ни малейшего интереса. Вон он – сидит на койки и застёгивает пуговицы некогда щегольского, а теперь заляпанного клеем рабочего комбинезона.
Врач поджал плечами.
– Я ведь уже говорил: внезапная потеря сил. Для вас, или скажем меня, это был бы тревожный симптом, но у практикующих ТриЭс случается и не такое. Эта гадость выжимает человека, как губку!
– Мы можем, наконец, идти? – неприязненно осведомился Фламберг. Комбинезон он застегнул, и теперь стоял, независимо сложив руки на груди. А тон – тон был таков, что гардемарину сделалось неловко. В конце концов, врач сделал всё, чтобы помочь внезапно свалившемуся на него пациенту…
– Вы простите моего спутника. – начал, было Алекс, но доктор только отмахнулся.
– Идите уже, молодые люди, идите, у меня и без вас полно работы. Что касается манер. – он покосился на магистра, – поверьте, я давно к этому привык. ТриЭс меняет людей и увы, не в лучшую сторону.
Магистр открыл рот, видимо, собираясь ответить колкостью – но Алекс не дал этого дожидаться – схватил Фламберга за плечи и без церемоний вытолкал из каюты.
Магистр оказался прав: дело ускорилось по меньшей мере, вдвое. Фламберг, вися в паутине растяжек над головами Алекса и его бригады, обозревал «фронт работ» через свои гогглы и подавал точные, продуманные команды, указывая размер заплат и даже – с какой стороны лучше подбираться к прорехе. Дело спорилось; за полтора часа они обработали необъятный бок баллона и уже собирались перемещаться на другую сторону, когда произошло нечто странное. Только что Фламберг висел футах в десяти над головами Алекса и Елены, заклеивающих особенно крупную прореху, и вот – он уже повис на страховочном шнуре и содрогается в конвульсиях. Из перекошенного рта, словно у эпилептика лезет пена; скрюченные пальцы шарят по воздуху, вцепляются в тросы растяжек. Ноги сгибаются и разгибаются, лягая пустое пространство, заставляя тело толчками вращаться на подвесе.