Чужая в чужом море
Шрифт:
Мы возвращаемся к нашей этажерке. Рядом с ней сейчас пришвартована лодка, которая ближе к «vaa–hoeie», хотя 2 ее поплавка надувные, а не бамбуковые и, помимо паруса, у нее имеется ультра–модерновый компактный подвесной движок. Пилот снова курит, но уже не с девушкой–копом (та осматривает чей–то недавно прибывший гидроплан), а с колоритной толстой пожилой туземкой, одетой лишь в серебристый платок, обернутый вокруг монументальных бедер. Четверо подростков лет 12, трое мальчишек и девчонка, таскают из лодки в багажный отсек этажерки какие–то увесистые пластиковые мешки. Подростки совершенно голые, если
В этот момент что–то мелодично звенит. Девчонка–подросток резко останавливается на пол–пути от этажерки к лодке, вынимает из браслета какую–то яркую круглую штучку, прижимает ее к щеке чуть ниже уха, замирает, прислушиваясь, а затем говорит: «Ua te parao este chineese oper–sys joder teie». Снова прислушивается и говорит: «Clean it up oe bene install kiwi–OS… Aita pe–a e o maita juntas global upgrade per software compartible». Дети природы. Туземцы… Девчонка убирает мобайл в браслет и бегом бежит к лодке.
…
=======================================
4 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 25 марта 20 года Хартии. Ночь.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
=======================================
— Любовь моя, если ты снимешь эту долбанную военную форму, сваришь мне вкусный кофе, нальешь в красивую чашку, положишь рядом маленький кусочек шоколада… В общем, сделаешь то, что жена обычно делает для хоть немного любимого мужа…
— … То в ближайший час ты точно мне ничего внятного не скажешь, — перебила она.
— Я имел в виду в данный момент только кофе и шоколадку, а остальное чуть позже.
— А, теперь поняла. Ладно, я варю кофе и слушаю.
— Форму, — напомнил он, — Иначе мне покажется, что у кофе казарменный привкус.
— Ну, если ты настаиваешь…
Стороннему наблюдателю могло показаться, что капитан Чубби Хок выскользнула из армейского комбинезона… И вообще из всего, что было на ней надето… Примерно как горошина из стручка при сильном надавливании с боков.
— Я настаивал только на форме, — заметил Микеле Карпини (вице–президент ассоциации агроинженеров Уоллис и Футуна), — но так ты мне даже больше нравишься.
— Как это мило… Я рада, и начинаю варить кофе.
Микеле закурил сигарету, откинулся в кресле и произнес:
— Поскольку ты выстрелила в меня этой информацией, как из пулемета, да еще на жутком сленге, который вообще надо бы запретить к употреблению в приличных местах…
— Короче, милый, — попросила она, включая кофемолку.
Дождавшись, пока воющий звук этого агрегата стихнет, он сказал:
— Короче, я постараюсь изложить все так, как понял, а ты, любовь моя, будешь без всякой ложной скромности меня перебивать, если я допущу ошибку. Итак, по условиям задачи, у нас есть участок 5 миллионов гектаров в субэкваториальном климатическом поясе, при холмистом ландшафте и крупных разрозненных водоисточниках. Если совсем грубо, то это – приэкваториальная пересеченная саванна, которая для интенсивной агроиндустрии требует организации террас с капельным орошением и тонким контролем водно–солевого баланса в культурном слое и, возможно, первом водоносном слое. За шесть месяцев надо организовать дело так, чтобы урожая хватило для двух миллионов потребителей. ОК?
— NOP, — ответила Чубби, бухнув в джезву такое количество кофе, которое привело бы в состояние невыносимого ужаса Всемирную Организацию Здравоохранения.
— В таком случае, почему ты меня не перебила, когда я сделал ошибку?
— Потому, милый, что ты нигде не ошибся. Ты просто упустил главное.
— Ах, вот как? И что же главное.
— Главное, — ответила она, точным движением наполняя джезву водой на 3/4, — это война.
— Ах, война?! Я две недели жил спокойно, полагая, что ты в Нгоронгоро, на безобидном саммите по терроризму, а ты опять была на войне! У тебя двое детей, ты не забыла? А ты являешься домой в два часа ночи, в мундире, пропахшем пироксилином и напалмом…
— Это не мундир, а комбез. И он не может ничем таким пахнуть. Я летала из Нгоронгоро в Мпулу на 4 дня, и не участвовала в активных боевых действиях. Клянусь Фрейей.
Она на секунду возвела глаза к небу (точнее к потолку), и поставила джезву на плитку.
— Ну, ладно, — вздохнул он, — расскажи, что там за война, на которой ты ни в чем таком не участвовала. Заметь, я поверил тебе на слово.
— Война, — задумчиво сказала Чубби, — Она идет там уже целую вечность. В Мпулу нет ни одного жителя, который знает о мирных временах хотя бы по рассказам бабушки.
— Извини, любимая, но я не понял, с кем они воюют.
— Какая разница? — спросила она, — Если я зачитаю тебе из блокнота два десятка названий африканских племен, это как–то повлияет на рекомендации по агрокультуре?
— При чем тут названия племен? – спросил Микеле, — Я так понимаю, что или их армия к кому–то вторглась, или к ним вторглась чья–то армия. Скорее, второе, поскольку, судя по твоей информации, свою армию им содержать просто не на что.
— Ты ошибаешься, милый, — мягко сказала она, — Они содержат четыре своих армии и еще два оккупационных корпуса из соседних стран. Военный контингент просто приходит и отбирает у фермеров все ценное, что сможет найти. Овощи, зерно, мясо, скот, женщин и подростков. Пищу можно съесть, остальное — поменять на оружие, боеприпасы и морфин. Можно по–другому: зерно и скот — поменять, женщин и подростков — съесть. Все зависит от текущей конъюнктуры рынка… Твой кофе, милый. А шоколадку я сейчас найду, она была в буфете, и если Флер и Люси ее не слопали… О, у нас же есть фиджийский ром!
Микеле подвигал чашечку по столу и спросил:
— А вот так взять и съесть, это в порядке вещей?
— В порядке – не в порядке, — пробурчала Чубби, обыскивая внутренность буфета, — Я им сто раз говорила, чтобы они этого не делали, а они все равно таскают и лопают.
— Кому ты говорила?
— И той, и другой, и обеим сразу. Бесполезно. И шоколад, и джем… Слушай, помнишь, в Апиа, в итальянском ресторане мы пили кофе с крекерами. Крекеры есть. Пойдет?
— Да, любимая. Я назвал шокаладку просто как один из вариантов. Но вопрос был не про наших девчонок. Я имел в виду, в этом Мумбо–Джумбо…