Чужая земля

Афанасьев Александр

Ничего удивительного, что на сходке местных амеров — присутствуют люди Ордена и наверняка не из последних. Ведь просто так — сюда не напускали бы душарни всех мастей и видов, да столько, что они уже превзошли по численности населения север. И просто так не поставляли бы им оружие столько, что тут даже пацаны двенадцатилетние — с зелеными повязками на башках и калашами. Спросишь у такого: что он будет делать, когда вырастет, ответ один: кяффиров убивать. Нормально?

— Нормально…

— Второй, второй, я первый. Тебя не пронял, повтори!

Бородатый пришел в себя — запрашивали из головной машины, санкцию на продолжение движения по мосту. Бандиты — уже смотрели с любопытством на стоящие машины…

— Первый, я второй. Продолжаем движение…

Бурча

и пырхая моторами, машины двинулись с места…

Второй блокпост, на другом берегу реки, вынесенный за пределы самого моста — медленно приближался во всем своем омерзительном великолепии. Его центром был танк… то ли исправный, то ли нет — но пулемет на нем был исправен, во время разборок им часто лупили по тому берегу. Заграждение было сделано не из дорогих бетонных блоков — а из отъездивших свое машин и земляного вала, насыпанного здесь бульдозером.

— На одиннадцать — процедил сквозь зубы водитель, плавно тормозя — три цели, один РПГ. У ДШК чисто. Ожидать нормального несения службы от аллахакбаров ночью — все равно, что от быка молока. Наверняка — дежурный за пулеметом — дрыхнет в танковой башке, распахнув люк для вентиляции. Но недооценивать опасность этих нельзя.

— Один… идет сюда.

Двое афганцев были у головной машины, один шел к ним, к УАЗу, подсвечивая мощным, аккумуляторным фонариком.

В душной кабине УАЗа раздался отчетливый металлический щелчок.

— Нет… не надо — сказал Хасан.

Бородатый — посветил фонариком в кабину, потом стукнул в стекло. На УАЗе стекла нормально не опускаются, пришлось приоткрыть дверь.

— Салам алейкум…

Афганец!

— Салам… — хрипло, с той же интонацией ответил русский водитель.

— Ту кисти? Ном шома чист? [102]

— Эсм э Хадид. Ман фалястини [103] .

— Коджа мири? [104]

102

Ты кто? Как тебя звать (дари)

103

Меня зовут Хадид. Я палестинец (дари).

104

Куда едешь?(дари)

— Маркази шахр. Ман хейли кам дари баляд, брадар [105] .

Назваться палестинцем было опасно — но еще опаснее было назвать какую-то другую национальную группу. Палестинцы держались на особенку, они никогда не входили ни в какие группировки, а только вставали на ту или другую сторону. Палестинцы, несмотря на их относительную малочисленность — были хорошо вооружены, имели четкую командную вертикаль, отработанную еще в лагерях беженцев по всему Ближнему Востоку, имели огромный боевой опыт и были абсолютно безжалостны. Вдобавок — среди них были как сунниты, группы которых сотрудничали с Аль-Каидой, так и шииты, объединенные в партию Хезбалла. В условиях, когда неосторожное слово или поминание Али при совершении намаза [106] могло закончиться настоящим побоищем — представиться палестинцем было лучшим из возможного.

105

В центр города. Я плохо говорю на дари, брат (дари)

106

шииты в отличие от суннитов при совершении намаза поминают Али, родственника пророка Мохаммеда, четвертого халифа, зверски убитого в Кербеле самими правоверными. Неосторожное поминание Али не в той компании — может и впрямь закончиться перестрелкой.

Афганец покровительственно улыбнулся, достал из кармана на разгрузке пачку сигарет.

— Фалястини — афгани дост. Сигарет? [107]

— На, бебахшид… — водитель приложил руку к груди — Хода зияд кунад, брадар [108] …

Афганец зачем-то хлопнул рукой по крыше машины и пошел обратно, к своим, где завершался торг относительно платы за проезд по мосту. Афганцы — были бы не афганцами, если бы упустили возможность поторговаться.

107

Афганцы и палестинцы друзья. Сигарету? (дари)

108

Нет, спасибо. Дай бог изобилия, брат (дари)

— Твою мать… — сдавленно прошипел водитель — принесли же черти…

Снайпер — хлопнул по плечу водителя.

— Вернемся в ППД — благодарность выпишу. В жидком виде. Не зря вас по языкам гонял.

— Век бы не слышать…

Пронзительно мигнув в ночи задними стопами — Нива пошла…

— За ними…

Свернули с дороги, покатились по пирсу. Грязь, какие-то деревянные ящики… срач такой, что и не выскажешь. Машина переваливается с колдобины на колдобину, недовольно подвывая мотором. Нефть здесь была и едва ли не больше, чем на русской территории — но нормально не качали. Чеченцы обогатили местный диалект понятием «самовар» — компактная, самодельная нефтеперегонная установка, которая состоит из пары больших цистерн, кое-какого оборудования, бочек для готовой продукции и пары джигитов с автоматами — для охраны. Получившийся «бензин» октановым числом был где-то от 60 до 65 в зависимости от качества исходного сырья и продуманности конструкции. Получившимся адским зельем кто торговал с банками у дороги, а кто добавлял присадки, которые поставляли люди, связанные с орденом и продавал это относительно цивильно. Орден хоть и незримо, ненавязчиво — но присутствовал в очень многих аспектах здешней жизни.

— Направо.

Свернули направо. Покатили по широкой местной улице, размытой после сезона дождей, да так и не приведенной в порядок. В сезон дождей — по этой улице буквально реки текут, впадающие в Новый Евфрат. Мало кто в такую погоду рискует вылезти из дома.

— Еще направо…

Машины протискиваются в какой-то узкий проулок, едут по нему. Город кажется вымершим, но в Мекке и других городах юга — это очень обманчивое впечатление.

— Налево.

Машины выезжают на еще более широкую улицу. По обе стороны — стоят машины, здания — здесь даже пятиэтажки имеются. Относительная цивилизация… вперед свет.

— Контакт справа!

Неизвестный — сигналит фонариком, почти спрятав его в кулаке, чтобы не видел кто посторонний. Три — два.

— Ну?

— Это он! Это Хадид.

— Первый, это второй. Контакт подтверждаю. Поосторожнее там.

— Есть.

Машины снова сворачивают, в заранее раскрытые ворота. Тут, между двумя зданиями построен то ли гараж, то ли склад. Крытый.

— Стоп.

Нива включает фары, высвечивающие группу вооруженных людей, стоящих у стен. Автоматы Калашникова с подствольниками, гранатомет РПГ — солидно вооружились.

— Это они? — спрашивает снайпер сидящего на переднем сидении боевика.

— Да. Это Хадид.

— Выходи. И не дергайся.

Русские и шииты выгружаются одновременно. Под ногами противно хлюпает грязь, все на взводе и готовы в любой момент спустить курок. Где-то в темном небе — глухо стрекочет вертолет — орден явно не доверяет тем, с кем они здесь встречаются и напоминает что главный на их земле — все-таки он. Один из орденских сторожевиков засекли вчера на рейде, а эта машина построена так, что способна нести даже Апач. Конечно, обычный Апач отнюдь не приспособлен для того, чтобы совершать посадки на палубу — но если нет сильного волнения, и если квалификация пилота позволяет — то такой сторожевик может нести и Апач.