Чужая жена. Двойная сделка
Шрифт:
Игнат начал тянуть руки к девушке, та еще больше сжалась, дернулась, не давая себя трогать.
– Отец, ты видишь, что происходит! Он реально уйдет, а мы останемся в полном дерьме! – это уже вопил Юра.
Игнат, наконец, подняв девушку, повел ее к двери, чувствуя спиной обжигающий, полный лютой ненависти взгляд отца.
Миронов-старший замолчал, в глазах на самом деле была ненависть и ярость, а еще горечь того, что его предал собственный сын. Да, он много что потеряет и проиграет тем двум щенкам, мало того, что тогда в девяностые он проиграл
Но все ведь сейчас может сложиться совсем иначе. До боя еще две недели, шальную пулю никто не отменял.
У кого-то зазвонил телефон, Игнат уже вышел, а Миронов все продолжал смотреть в закрытую дверь.
– Да, это я. Не понимаю, давай еще раз. Кто ты такая? Что с Антоном? Где он? Где вы вообще находитесь? Не истерии, говори внятно.
Юра замолчал, продолжая слушать, перевел взгляд на отца, тот повернулся к нему, вопросительно мотнув головой.
– Что там?
– У Антона передозировка, шлюха какая-то его звонила в истерике.
ЧАСТЬ 40
– Привет, мой мальчик, привет, я тоже по тебе скучала. Привет, мой милый, какой ты славный.
Ганс, словно ручная болонка, подбежал к девушке, виляя задом, начал облизывать ей руки, Виктория присела, потрепала его. Они слишком долго задержались в другом городе, почти на полторы недели, сначала был бой, на который Вика все-таки пошла, но старалась не смотреть на ринг, совершенно не понимая, почему все вокруг так ликуют и кричат.
Потом встреча с какими-то людьми, имена и лица которых она старалась не запоминать. Так реально было легче и свободней, когда ты знаешь, что нет будущего, то нет смысла заострять внимание на настоящем. Возвращение домой, снова непонятные встречи, разговоры которых она не понимала и не пыталась понять. Все жили в ожидании чего-то.
И вот уже середина ноября, почти каждый день шел снег, из окна гостиничного номера теперь было видно скованное льдом озеро и укрытую снегом беседку у самого его края. Ее комнату отремонтировали, вещи отстирались от запаха дыма, но главное — рисунки были целы.
Практически ничего не изменилось, Вика не задавала вопросы о своем будущем, еще две недели, надо просто не думать об этом. Фирсов обещал, что он все уладит, она верила ему. Муж не напоминал о себе, а Виктория все равно боялась и жаждала нехорошее.
Еще вчера вечером Альберт в городскую квартиру, где они ночевали, привез Ганса, Вика безумно рада была его видеть, хотя виделись буквально сутки назад, он везде следовал за ней, заглядывая в глаза. Даже спать улегся в ногах прямо на кровати, Вика разрешила, сказав мужчинам, что если им не нравится, то они могу идти на коврик.
– Господи, ты, словно конь здоровый, ты меня раздавишь, Ганс. Перестань, проказник. Чем тебя кормят? Ты словно маленький динозаврик. Сейчас пойдем гулять.
– Вот поэтому ему место в своей будке, за городом.
– Руслан, ты говоришь ужасные слова, он ведь все понимает.
При слове «любовь» Руслан напрягся, сжал челюсть. Накануне между ним и Альбертом состоялся непростой разговор, они сказали друг другу много некрасивых и обидных слов, практически поругались. Альберт приводил все новые доводы и резал правду по живому, выворачивая ею всю душу наизнанку.
– Я не понял, ты что, решил поиграть в любовь?
– Никто не играет, в отличие от тебя, это твоя стихия.
– Рус, ты понимаешь сам, чего хочешь? Ты соображаешь, что вообще ты делаешь?
– Да, я хочу, чтоб она осталась с нами, чтоб Виктория осталась.
– А завтра ты захочешь завести кролика и вытаскивать его из шляпы?
– Что ты несешь?
– Это ты что, блядь, несешь? Решил поиграть в любовь и семью, на что ты надеешься и рассчитываешь? Чем ты там думаешь, своей железной башкой? Мы построим дом, поселимся там втроем и будем жить долго и счастливо? А, да, я еще Ганса забыл, без него теперь никуда.
– Да, я хочу, чтоб все было именно так. Ты все сводишь к фарсу и несешь хрень. Почему бы и нет? Почему все не может быть именно так?
– Я да, последнее время я много чего несу, потому что мне будет самому трудно расставаться с белкой. Думаешь, мне легко, и я скачу от радости? Но это неизбежно, – Альберт тогда подошел к нему так близко, заговорил громким шепотом, заглядывая прямо в глаза. – Ты видел, какая она, видел? Она не из нашего мира, она чистая, добрая, мать ее, Элли, спустившаяся в наш, сука, изумрудный гребаный городок. В наш долбаный мир, полный порока, лжи и грязи, который мы создали сами. Что у тебя есть? Что ты ей можешь дать? Номер в гостинице, свои бои, сотрясения, травмы, больницы? Чтоб она ходила туда и плакала, или отворачивалась, пряча слезы? Ответь мне?
– Нет, я совсем этого не хочу.
– А ведь она согласится, останется. И будет потом разрывать душу на части, потому что это не ее мир.
– Но мы можем все изменить.
– Подумай, Рус, хорошо подумай, чего она достойна, и что ты можешь ей дать? Она достойна большего, чем быть просто содержанкой или девушкой на ночь. Она даже денег наших не берет, покупает лишь самое необходимое, ей они просто не нужны. Она достойна нормальной семьи, мужика хорошего, детей, а не тебя, которого могут убить в клетке, или меня, которому могут пустить пулю в лоб.
– Мы все можем изменить, я могу завязать.
– Да чего ты все заладил? О да, а ты не забыл, мой брат, посчитать количество наших врагов, которые спят и видят, как бы закатать нас в асфальт. Ты хочешь ее подставить, чтоб она легла рядом? Ты этого хочешь? Хочешь ходить к ней на могилу и носить розы? Поэтому не надо при всех афишировать свои чувства, у нас договор, ебучая сука сделка! Для всех она просто девка, которую проиграли в карты. Мыс пим с ней, трахаем ее! Только это должны все знать и видеть. Чтоб уберечь ее, а не наши шкуры!