Чужестранка. Дилогия
Шрифт:
Дугал повертел лезвие так и эдак, проверяя, хорошо ли наточилось, положил кинжал на колено и посмотрел мне прямо в лицо.
— Понимаете, барышня, очень легко быть храбрым, когда сидишь в таверне за кружкой эля. Куда труднее приходится, ежели торчишь на карачках в мерзлом поле, а мушкетные пули свистят у тебя над головой и колючий вереск царапает задницу. Но еще труднее стоять лицом к лицу с твоим врагом, когда кровь твоя льется тебе на ноги.
— Вот бы не подумала, — сказала на это я, хотя было мне дурно и тошно.
Я опустила в воду обе руки, чтобы остудить запястья и приободриться.
— На той же неделе я снова съездил туда повидаться с капитаном
— Я просто потрясена… — проговорила я, но опустила глаза под взглядом Дугала. — Нет, в самом деле. Это было великодушно с вашей стороны. Полагаю, Рэндолл отклонил ваше предложение?
— Да, отклонил. Не знаю почему; мне до сих пор не встречались английские офицеры, которым служебное рвение было дороже собственного кошелька, а ведь такой мундир, как у Рэндолла, обходится недешево.
— Возможно, у него есть иные источники дохода, — предположила я.
— Разумеется, есть, — согласился Дугал, — и все-таки…
Он помолчал, потом продолжил, но уже спокойнее:
— Я опять приехал туда, когда Джейми снова должны были сечь, но никакой другой помощи я не мог оказать бедняге. На этот раз он был единственным заключенным, приговоренным к наказанию плетьми. Стражники сняли с него рубашку, прежде чем вывести его к столбу сразу после восхода солнца в холодное октябрьское утро. Мне было видно, что он весь исполосован, но он шел сам и не позволял стражникам дотрагиваться до себя. Он дрожал — и от холода, и от волнения, на руках и на груди выступила гусиная кожа, но по лицу катился пот. Через несколько минут появился Рэндолл, плеть он держал под мышкой, и свинцовые наконечники позвякивали в такт его шагам. Он оглядел Джейми холодными глазами и велел главному сержанту повернуть его, чтобы осмотреть спину.
Дугал сморщился.
— Вид был ужасный. Свежие рубцы только-только начали подживать и затягиваться черной коростой, а все между рубцами пожелтело. Одна мысль о том, что на эту жуть обрушится плеть, заставила меня побелеть. Рэндолл повернулся к сержанту и говорит: «Отличная работа, сержант Уилкс. Посмотрим, удастся ли мне сделать ее лучше». Соблюдая формальность, он велел позвать гарнизонного врача, чтобы тот официально подтвердил, что Джейми достаточно окреп и может вынести наказание. Вы видели, как кот играет с мышью? — обратился Дугал ко мне. — Вот так оно и выглядело. Рэндолл крутился вокруг парня, отпуская одно замечание за другим, и все до одного они были гнусные. А Джейми стоял прямой, как дуб, не говоря ни слова, стоял и смотрел на столб, а не на Рэндолла. Я увидал, как он стиснул ладонями локти, чтобы унять дрожь, и Рэндолл тоже заметил это. Поджал губы, а потом и говорит: «Это ведь тот самый молодой человек, который неделю назад кричал, что не боится смерти. Разумеется, тому, кто не боится смерти, не страшны и несколько ударов плетью». И ткнул рукоятью плети Джейми в живот. Джейми прямо встретил взгляд Рэндолла и отвечает ему: «Нет, но я боюсь, что совсем окоченею, пока вы кончите разговоры разговаривать».
Дугал вздохнул.
— Ну, это была речь смелая, но совершенно безрассудная. Когда с человека сдирают кожу, хорошего мало, но есть способы сделать такое как нельзя хуже — хлестнуть сбоку, чтобы плеть глубже врезалась, или ударить твердым наконечником по почкам.
Он покачал головой и добавил:
— Такая мерзость!
Сдвинув брови, Дугал заговорил дальше медленно, тщательно выбирая слова:
— У Рэндолла
Я покачнулась и оперлась рукой о каменную ограду водоема.
— Ладно, — оборвал себя Дугал, обратив наконец внимание на мой вид, — больше я ничего не скажу, кроме того, что Джейми пережил это. Когда капрал развязал ему руки, он пошатнулся, но капрал и главный сержант поддержали его под руки и держали до тех пор, пока он не укрепился на ногах. Его всего трясло от боли и холода, но голову он держал высоко, и глаза у него сверкали — мне это было видно с расстояния в двадцать футов. Ему помогли сойти с помоста — он шел, оставляя кровавые следы, и все время смотрел на Рэндолла. Казалось, он только потому и держится на ногах, что глаз не сводит с капитана. У Рэндолла лицо было почти такое же бледное, как у Джейми, и он тоже не отводил глаз от парня, словно и его только это держало на ногах.
У самого Дугала глаза остановились, как будто он и сейчас видел перед собой ужасную сцену.
На маленькой прогалине стало очень тихо, только ветер еле слышно шелестел среди ветвей рябины. Я закрыла глаза и некоторое время прислушивалась к шелесту листьев.
— Зачем? — спросила я, не открывая глаз. — Зачем вы мне рассказали?
Когда я наконец открыла глаза, то встретила напряженно-внимательный взгляд Дугала. Я снова опустила руку в водоем и смочила прохладной водой виски.
— Я считал, что это может помочь вам понять характер, — ответил Дугал.
— Рэндолла? — Я рассмеялась коротким, невеселым смехом. — Благодарю вас, но я не нуждаюсь более в иллюстрациях к его характеру.
— Рэндолла, — подтвердил Дугал. — Но и Джейми.
Мне вдруг стало как-то не по себе.
— Видите ли, я получил предписание, — Дугал не без сарказма подчеркнул последнее слово, — от нашего славного капитана.
— Предписание какого рода? — спросила я с возрастающим беспокойством.
— Препроводить английскую подданную по имени Клэр Бошан в Форт-Уильям в понедельник восемнадцатого июня. Для допроса.
Мой вид, вероятно, по-настоящему встревожил Дугала, потому что он вскочил на ноги и подошел ко мне.
— Опустите голову между колен, — велел он, нажимая рукой сзади мне на шею, — и держите так, пока не пройдет слабость.
— Я знаю, что делать, — резко ответила я, но поступила именно так, как он мне сказал.
Закрыв глаза, я почувствовала, как постепенно делается все сильнее ослабевшее было биение крови в висках. Исчезло ощущение липкой и холодной влажности на лице и около ушей, только руки по-прежнему оставались ледяными. Я сосредоточилась на дыхании и начала считать: вдох — раз, два, три, четыре, выдох — раз, два… и так далее.
Наконец я выпрямилась, почувствовав, что вполне владею собой. Дугал снова уселся на ограду источника и терпеливо ждал, все еще опасаясь, что я вдруг свалюсь в водоем.
— Есть выход из положения, — вдруг произнес он. — Единственный, как я считаю.
— Укажите мне его, — попросила я, пытаясь улыбнуться — не слишком удачно.
— Ну что ж, хорошо.
Он подвинулся ближе, наклонился ко мне и принялся объяснять:
— Рэндолл имеет право взять вас на допрос, поскольку вы являетесь подданной английской короны. Но мы можем это изменить.