Чужие браки
Шрифт:
Хлопнула входная дверь, Джимми вошел в дом. Стелла стояла у окна, ожидая, пока муж войдет в комнату. Джимми прошел мимо и уселся на потертый диван. Плечи его были опущены, руки безвольно висели между колен. Он поднял глаза на жену. От него как бы исходили волны агрессии, в зрачках глаз горели красные точки. Стелла знала, что сейчас произойдет.
— Почему у тебя такой вид? — спросил Джимми.
— Какой?
— Сама знаешь. Как у святой.
— Это тебе так кажется. Сколько же надо было выпить…
Джимми одной рукой сжал запястье
— Совсем недостаточно, мать твою. О Боже, прекрати на меня пялиться, ладно?
Стелла не двигалась. Джимми встал и направился к ней.
— Не смей больше трогать меня, — предупредила Стелла. Тут она заметила кровь на его руке. — Что ты натворил? Не прикасайся ко мне…
В голове Стеллы проносились картины одна ужаснее другой. Джимми не так уж часто бил ее, но сейчас каждый такой случай отчетливо вставал у нее перед глазами, уступая место следующему, как слайды в проекторе. До сих пор она старалась не вспоминать об этом. Хотя сцены были унизительными, сейчас они больше не казались Стелле позорными пятнами в ее воспоминаниях. Напротив, каждая была освещена яркой вспышкой гнева. Стеллу слепили эти вспышки и сосало под ложечкой от предвкушения нового акта насилия.
Джимми колебался. Он стоял посреди гостиной, где все было свидетельством их долгой совместной жизни. Стелла чувствовала себя среди всего этого гораздо свободнее, чем он, но сейчас у нее было такое чувство, как будто бы она постепенно отдаляется, освобождается от всего привычного, что окружало ее все эти годы.
— Я и не собираюсь трогать тебя, — пробормотал наконец Джимми, глядя на свой кулак. — Я ударил стену. У Марсель.
Теперь в глазах Джимми не было агрессии. Они были абсолютно пусты.
Не сводя с Джимми испуганных глаз, Стелла начала поспешно кивать. Ничто больше не связывало ее ни с этой комнатой, хотя она и казалась такой странно знакомой, ни с мужчиной на картинах, быстро пробегавших в ее голове. Она давно догадывалась об этом, и теперь понимала, что давно уже ждала именно этой самой минуты.
Она все еще продолжала кивать своим мыслям, не страшась конца и не жалуясь на судьбу. В полной тишине они с Джимми молча смотрели друг на друга, а мебель, книги, фотографии на стенах были как бы немыми свидетелями этой сцены.
— Я ухожу, — сказала наконец Стелла.
Джимми протянул руку, чтобы удержать ее, но они стояли слишком далеко друг от друга.
— Куда уходишь?
Стелла отметила про себя его смущение, но совершенно равнодушно — он больше не принадлежал ей.
— Никуда конкретно. Просто ухожу отсюда. Я возьму свои вещи. И позвоню тебе, когда… когда нам надо будет встретиться и уладить остальные формальности.
Стелла поднялась наверх. Она упаковала в пакет кое-какую, одежду, не глядя доставая из гардероба белье, блузки и юбки. Комната вызывала у нее не больше чувств, чем гостиничный номер, в котором останавливаешься проездом.
Когда Стелла спустилась, Джимми сидел на своем любимом кресле в гостиной, глядя в окно.
— Я позвоню, — сказала Стелла, но Джимми даже не обернулся. Стелла вышла из дома с огромным пакетом в руках и направилась через весь город к соборной площади, к дому Нины Корт на Аллее Декана.
Женщины сидели друг напротив друга в гостиной наверху. Стелла выпила два стакана вина, но отказалась от предложений Нины приготовить что-нибудь поесть.
— Как, должно быть, прекрасно жить с таким видом из окна, — говорила Стелла. Освобожденные от лесов, статуи парили в воздухе. Полупустая гостиная и общество Нины казались желанной точкой в конце наскучившего предложения. — Она была беременна? — спросила Стелла. — Эта девочка Дарси?
— Да.
— Как тяжело ей, должно быть, пришлось? С ней все в порядке?
— Думаю, да. Мой друг Патрик опекает ее.
— Я знала о ней и Джимми. И обо всех остальных. Все эти годы.
Нина рассказала Стелле все, что могла — не так уж много, и теперь приготовилась слушать.
— Я не собираюсь возвращаться домой, — сказала Стелла.
— А что ты будешь делать?
Стелла смотрела в бокал и улыбалась.
— У меня не такая уж плохая стартовая площадка. Спасибо, что приютила меня.
— Я рада, что ты здесь. В последнее время мне было очень одиноко.
Это была правда. Они с Барни не ссорились, но после пикника он перестал неожиданно появляться на пороге ее дома после работы в саду. Нина налила еще вина.
— Помнишь, тогда в феврале, когда мы познакомились поближе, пока все были на лыжном курорте, ну, когда мы ходили в школу. У меня было тогда такое чувство, словно мы остались одни во всем Графтоне.
— Да, — мягко сказала Стелла. — Мне тоже так казалось, и мне это нравилось. Примерно так же я чувствую себя сейчас.
Они сидели и смотрели на статуи, маячившие за окном, пока не выключили свет и они не погрузились во мрак. Теперь их связывало полное взаимопонимание.
— А что будет делать сегодня Джимми?
— Будет сидеть там, где я его оставила, с бутылкой и стаканом. Потом заснет, повалившись на софу.
Нине стало грустно. Мужья и жены так близко знают друг друга, все неприятные привычки, которые не показывают чужим людям.
— Тебе не хочется вернуться? — спросила Нина.
— Нет, я не вернусь. — В голосе Стеллы не было ни тени сомнения. — Да он и не заметит, ночевала я дома или нет.
Яркая вспышка осветила вдруг комнату. Стелла и Нина испуганно заморгали, ослепленные бьющим в комнату светом. Опомнившись, они вновь обернулись к окну. Фронтон собора светился золотистым светом, превращавшим зеленоватые летние сумерки в беспросветную мглу. Бледный, казавшийся голым камень статуй освещали теперь тысячи лучей.
— Я не знала, — удивленно бормотала Нина. — Гордон говорил, что их включат не раньше, чем через год.