Чужие браки
Шрифт:
Нина лежала, откинувшись на подушки. Гордон взял со стула белье и начал одеваться. Он чувствовал себя неловко, стоя перед Ниной в носках и нижнем белье. Одевшись, Гордон остановился в ногах кровати. Откинув одеяло, Нина встала. Увидев вновь перед собой ее обнаженное тело, Гордон почувствовал желание толкнуть ее обратно на кровать. Нина надела полосатый купальный халат, туго запахнула его и завязала пояс. Она подошла к Гордону, и он обнял ее, наслаждаясь теплом ее тела.
— Спасибо, — сказал он.
Она едва заметно пожала плечами. Она не нуждалась сейчас в благодарности, скорее в том, чтобы ее приободрили.
— Я позвоню тебе, — сказал
— Да, — кивнула Нина.
Гордон поцеловал ее в лоб.
Нина проводила его до двери спальни. Ей даже не пришло в голову спуститься вместе с ним к входной двери. Пройдя по полутемному дому, Гордон вышел на улицу.
Еще только-только рассвело, и Аллея Декана была пуста. Напротив, через лужайку, Гордон увидел фургон строителей и немедленно повернул за угол. Было приятно вновь очутиться в тепле, забравшись в машину.
Гордон проехал по одной из маленьких улочек, пересекавших улицу, на которой находилась больница. Вроде бы никто из знакомых его не видел. Если он сможет незамеченным добраться до дома, то можно чувствовать себя в безопасности. Он послушал по радио дорожную сводку и прогноз погоды, но услышанное тут же вылетело из головы. Прогноз сменился концертом рок-музыки. Гордон обнаружил, что на губах его играет улыбка, а руки отбивают такт на рулевом колесе.
На его пути было еще одно опасное место. Свернув к дому, Гордон оглядел дорожку. Никого не было. Новенький «мерседес» его соседей был припаркован на подъездной дорожке, чтобы каждый мог полюбоваться. Окна их дома были зашторены. Все. Больше некому было заметить, что он не ночевал дома. Гордон повернул к своему дому. Все было в порядке. Гордон запер машину и медленно, почти крадучись, прошел в задний дворик. Он решил войти через черный ход.
В кухне было тепло и тихо. Послышался шорох, и, ласково мяукая, появилась кошка Элис. Она потерлась о ноги Гордона. Кончиками пальцев Гордон потер подбородок. У него было пятнадцать минут. Как раз достаточно, чтобы принять душ, побриться и даже выпить чашечку кофе.
Тихонько насвистывая, Гордон поставил чайник на огонь. Приятно было видеть, что в доме ничего не изменилось, как будто и не было этой ночи.
Но несмотря на огромное облегчение, которое испытывал Гордон от сознания своей безнаказанности, мысль, что эта ночь может не повториться, что он никогда больше не окажется с Ниной в постели, была для него невыносима.
5
Весь день Нина ждала звонка Гордона Рэнсома. Она поднялась в студию и села рисовать, но только делала вид, что работает, машинально касаясь холста тонкой кисточкой.
Она ощущала одновременно слабость и тяжесть. К тому же Нина не выспалась. Иногда, вспоминая подробности их вчерашней близости, Нина улыбалась. Она даже попыталась намеренно вызвать в себе раздражение таким полусонным состоянием, но у нее ничего не получилось, единственным чувством по-прежнему оставалось полное удовлетворение. Она стала перебирать в уме всех своих знакомых женщин и пыталась представить себе, что сказала бы та или иная, если бы узнала о том, что произошло с Ниной. Ей все время представлялась смесь зависти и скептицизма в их оценках.
Сначала Нина по-прежнему чувствовала себя счастливой, в радостном предвкушении поглядывая на телефон. Но проходил час за часом, и Нинина уверенность в себе таяла. Она все чаще думала о Вики, которую так и запомнила на сносях, и об их новом ребенке, и о том, что, в сущности, не задумываясь уступила мужчине, которого едва знает. Ночь, проведенная с Гордоном, теперь, казалось, потеряла свою значимость, воспоминания утратили прелесть, в них появилось что-то болезненно-стыдное. Нина, еще секунду назад с нетерпением ждавшая звонка, теперь думала о том, что она ни за что больше не должна встречаться с Гордоном.
Телефон зазвонил всего один раз, в пять часов, и Нина немедленно схватила трубку, выдавая нетерпение, которое пыталась скрыть от самой себя. Но это была Дженис Фрост.
— Нина? Мы с Эндрю хотим пригласить тебя в воскресенье на ужин. Ничего особенного. Просто заедут после гольфа Клегги и Роузы. И, может быть, заглянет Гордон Рэнсом. Вики выписывают только в понедельник. Уикхемов не будет, они заняты.
— Звучит заманчиво, — быстро ответила Нина.
Но тут она представила себя лицом к лицу с Гордоном под пристальными взглядами улыбающихся парочек и быстро соврала:
— …но… я уезжаю в Лондон на уик-энд. И не знаю, успею ли вернуться до ужина в воскресенье.
— Не беспокойся, — утешила ее Дженис. — Самый обычный ужин на кухне. Если успеешь вернуться и если будет желание, приходи к восьми. Ну, пока.
Наконец, к семи часам, Нина поняла, что больше не в состоянии сидеть вот так в пустом доме и прислушиваться. У нее конечно же не было никаких планов на уик-энд. Но сейчас она быстро спустилась в спальню, швырнула в сумку пару платьев и позвонила Патрику. Лучше уехать из Графтона, чтобы ее не смогли найти. Да, так будет правильно. Выйдя на улицу и обнаружив, что идет дождь со снегом, Нина впервые со дня своего приезда в Графтон пожалела о том, что у нее нет машины.
Обшитые дубовыми панелями комнаты в доме Патрика как всегда действовали на Нину ободряюще. Патрик зажег свечи в черных чугунных подсвечниках, и теперь в воздухе стоял запах воска и пылающих в камине дров.
— Что случилось? — спросил Патрик.
Нина потягивала вино, глядя на крошечные пузырьки, причудливо преломляемые венецианским стеклом бокала ручной работы. Мельчайшие детали материального мира стали ощущаться вдруг необычайно отчетливо: каждый стежок на вышитой скатерти, на которой лежали ее локти, тончайший слой сажи на дубовом столике у камина, каждая петля на чулках, легкое поскрипывание нейлона, когда Нина скрещивала лодыжки.
— Случилось? — переспросила она.
— Да. Это мужчина?
Патрик глядел на Нину с участием. Ну конечно, он что-то заметил сразу же, как только Нина вошла в дверь.
— Ишь ты, умник, — засмеялась Нина.
— Не нужно быть большим умником. Все написано у тебя на лице.
Патрик встал и подкинул полено в огонь. Полусгоревшие дрова превратились в седые угли, тлевшие багровым пламенем. Глядя на Патрика, на его спокойные движения, когда он протирал плиты камина, на озабоченно-хозяйственное, почти как у старой девы выражение лица, Нина подумала, как сильно она его любит, и любит эту комнату, где каждая вещь появляется только потому, что кажется Патрику красивой, и все дышит заботой и вниманием. Эти мысли как бы вернули ее обратно, в мир Ричарда, так сильно отличавшийся от Графтона, от его домов, наполненных детьми, разномастными предметами мебели, обитыми цветным ситцем. Чувство превосходства как бы отдалило Нину от Гордона, о котором она не переставала думать в течение всей поездки. Сейчас ее обрадовало сознание того, что между ними существует огромная дистанция.