Чужие уроки — 2003
Шрифт:
Все свободное время Ригас отдавал воспитанию детей. Воспитание это было еще круче, чем у него самого: не пить, не курить, по стране автостопом не мотаться (этим грешили племянники Джона). После школы все дети продолжили обучение в самых престижных колледжах. Старший сын Майкл, затворник по природе, проводящий субботние вечера за очередным учебником, с блеском закончил Гарвардский университет. Средний сын Тим получил степень бакалавра экономики в наикрутейшем Уортоне. Младшенький Джеймс (названный в честь дедушки) сперва отучился в Гарварде, а затем в Стенфордской школе юриспруденции. Единственная дочка Елена также после Гарварда отдалась музыкальной карьере с периодическими вылазками в кинематограф.
Дети получились очень разными, однако их всех объединяло одно необычное качество: полное отсутствие социализации.
Свое окончательное имя бизнес Ригасов обрел в 1972 году. «Адельфия» переводится с греческого как «Братья». Компанию учредили Джон и Гас, и ее название символизировало могущество и нерушимое единство родственных связей и греческих корней. И хотя брат Гас продал свою долю в 1983 году, эстафету подхватили трое сыновей Джона, лишний раз подтвердив удачный выбор названия.
В 1985 году «Адельфия» приобрела большую кабельную систему в графстве Оушн, штат Нью-Джерси, и число ее подписчиков увеличилось с 53 тысяч до 122. Для семьи Ригасов наступил момент истины: либо сознательно ограничить рост и укрепиться в статусе «частного семейного бизнеса», либо выходить на биржу. В последнем случае придется делиться властью и контролем, зато и деньги придут немереные. Семейный совет долго думал и, наконец, придумал, как можно скушать рыбку и одновременно не подавиться косточкой. В качестве образца выбрали редкую модель корпоративного устройства, при которой семья-учредитель хоть и делится прибылью с многочисленными акционерами, однако полностью сохраняет контроль над управлением компании. Так были устроены знаменитые «Форд», «Доу Джонс», газеты «Вашингтон Пост» и «Нью-Йорк Таймс».
Сказано — сделано. «Адельфия» эмитировала 153,9 миллиона обыкновенных акций класса А, которые и передали на электронную биржу Насдак на откуп акционерам. На каждую акцию класса А приходилось по одному голосу. Помимо этого, было выпущено 19,235 миллиона акций класса В, целиком и полностью оставшихся на руках семьи Ригасов. Хитрость заключалась в том, что каждая акция класса В обладала десятью голосами. В результате Ригасы, сохраняя лишь 11% капитализации «Адельфии», контролировали 56% голосов и, тем самым, полностью распоряжались компанией. В правлении заседали девять человек, в том числе:
— Джон Ригас — председатель и генеральный директор;
— Тим Ригас — исполнительный вице-президент, финансовый директор, главный бухгалтер и казначей компании;
— Майкл Ригас — секретарь правления и исполнительный вице-президент, ответственный за текущие операции;
— Джеймс Ригас — вице-президент, ответственный за финансирование и внедрение новых технологий;
— Питер Венетис — скромный зять был просто членом.
Остальные четыре места были лично распределены Джоном Ригасом меж своими близкими приятелями и деловыми партнерами. По большому счету, ничего смертельного в «семейном подряде» нет. Если абстрагироваться от неприятной для рядового американца дискриминации инвесторов по классам, можно даже усмотреть достоинства в дихотомии деньги—голоса. Поскольку компания на века закрепляет кормушку за правящей династией, можно надеяться, что менеджмент, всегда состоящий из родственников, не будет нещадно воровать, как это делают наемные специалисты. Достаточно вспомнить Джефа Скиллинга из «Энрона» или Дениса Козловского из «Тайко», чтобы содрогнуться и перекреститься. Так что рядовые акционеры «семейных бизнесов» с чистой совестью обменивали контроль на безопасность. Так им, по крайней мере, надеялось.
Итак, «Адельфия» стала публичной компанией, и дела пошли семимильными шагами. Штат сотрудников увеличился до 370 человек. Число подписчиков на услуги кабельного телевидения выросло до 253 тысяч. Откуда такая прыть? Большим козырем компании была высокая концентрация бизнеса: кабельные системы компактно охватывали прилежащие штаты: западный Нью-Йорк, Вирджинию, Пенсильванию, Новую Англию, Огайо и Нью-Джерси. Такая скученность позволяла «Адельфии» удерживать себестоимость монтажа и оперативного контроля на рекордно низком уровне, демонстрируя невероятную рентабельность — 56%.
Несмотря на качественные перемены, управление компанией велось в традиционном ключе: на тесном семейном междусобойчике за обедом в доме Джона Ригаса. Ни на миг в голову греческих антрепренеров не закрадывалось сомнение по части того, кто реальный хозяин в компании. При этом «Братья» всячески подчеркивали приоритеты, являясь на корпоративные собрания с ленцой и оттяжечкой: «Знай, мол, наших!» Сотрудники шутили, что «Адельфия» живет не по местному времени, а «on Rigas time»1. На звонки журналистов Ригасы принципиально не отвечали. Но больше всего олимпийское семейство раздражали биржевые аналитики, которые постоянно приставали с расспросами, пытаясь выведать реальное положение дел в компании. Поскольку с аналитиками Ригасы тоже не общались, те приходили в отчаяние. Еще бы! Ведь Тим Ригас был одновременно финансовым директором и председателем аудиторской комиссии, делегированной правлением компании для надзора за деятельностью финансового директора. То есть самого себя. Такой вот араховский бизнес. Не удивительно, что на поверхность просачивалась только та информация, которую семья Ригасов тщательно отфильтровывала для посторонних акционеров. Иными словами, парадно-реляционная.
Главная стратегическая линия развития компании заключалась в неуемном поглощении кабельных систем. «Адельфия» поедала все без разбора, словно ежик в период жора. Естественно, на кредитные деньги. К 1996 году долги компании превышали рыночную капитализацию в 11 раз! И это при том, что текущие котировки «Адельфии» стояли на рекордно высоком уровне. Для сравнения, тот же показатель у конкурентов — «Комкаст» и «Кокс Коммьюникейшн» — составляли 1,28 и 0,45 соответственно. «Адельфия» эмитировала одну серию облигаций за другой. Почти сразу рейтинговые агентства вывели долговые обязательства «Адельфии» из категории инвестиционных и опустили до позорных junk2. Впрочем, это мало кого смущало, поскольку, как помнит наш постоянный читатель из истории Майкла Милкена, «мусорные облигации» слыли чуть ли не фирменным знаком высокотехнологичных компаний.
Несмотря на то, что Джон Ригас позаимствовал модель корпоративного устройства «Адельфии» на стороне, ему удалось-таки растеребить новаторскую жилку и внести посильный вклад в практику современного капитализма. Новое «слово» звучало незамысловато — Cash Management System, система управления наличностью, — зато какой полет фантазии! Дабы раз и навсегда пресечь поползновения акционеров, аналитиков и журналистов совать свой нос в святую семейную кузницу, Ригасы, недолго думая, взяли да и слили на один счет денежные поступления от «Адельфии» и всех ее подразделений с финансовыми потоками частных фирм, принадлежащих семейному клану. В результате стало совершенно невозможно понять, что кому принадлежит, откуда приходит и куда утекает. Так незамысловатая Cash Management System стала алмазным венцом незамысловатой же деловой установки греков: «Это все наше!»
А деньги, между тем, получались нешуточные. В 1999 году суммарный доход «Адельфии» составил 3 миллиарда долларов! Через систему управления наличностью Ригасы лопатили поступления на свое усмотрение. В том же 1999 году 63 миллиона было изъято на покрытие убытков от биржевого трейдинга по частным счетам семейного клана, 4 миллиона пошло на выкуп акций «Адельфии», опять-таки через частный ригасовский счет, ну, и там по мелочи: 700 тысяч бессловесные акционеры «Адельфии» отстегнули на оплату членского взноса Тима Ригаса в гольф-клубе Брайарс-Крик. С полным списком обворовывания публичной компании «Адельфия» семейством Ригасов на общую сумму в один миллиард 200 миллионов долларов читатель может ознакомиться на врезке.