Чужое пророчество
Шрифт:
– За единственным исключением. Ферье – признанный авторитет, автор лучшей на сегодняшний день биографии Мишеля Нострадамуса. Он же возглавлял группу специалистов, исследующих найденный в Салоне манускрипт. Когда первые результаты их работы стали достоянием гласности, Осин связался с Жаном Ферье и поведал о своей гипотезе. Профессор заинтересовался настолько, что умудрился организовать грант в несколько тысяч франков, благодаря которому Осин и смог позволить себе поездку во Францию. Там они встретились, проговорили целую ночь, а утром отправились к дому магистра, чтобы открыть тайник.
– То есть? – вскинул брови Юра.
Губы
– Ага, проняло! Буквально накануне отъезда Осин по обыкновению сидел над катренами, дешифруя их по своей методике, и неожиданно в одном из четверостиший третьей центурии обнаружил указание магистра, где находится его главный тайник.
– Готика! – дал жанровое определение Юра. – Магия, привидения, скрипучие половицы, скелеты на пыльных антресолях, короче, жуткие секреты старинного замка.
– Ерничаешь? К слову сказать, дом Нострадамуса в Салоне до замка не дотягивает, хотя здание солидное, с толстенными стенами, окнами-бойницами, сводчатым подвалом. В этом подвале, в углу, когда-то было отверстие, в которое служанки выливали помои. Под домом протекал подземный ручей, и нечистоты уносились в огибающую город реку. В этом колодце и устроил тайник Нострадамус.
Юра поморщился:
– Какая проза.
– Благовониями там не пахло, – кивнула Нина. – Пахло совсем другим. Однако лучшего места не придумаешь. В полуметре от уровня пола Нострадамус соорудил нишу с металлической заслонкой, и в этом «сейфе» хранил свои черновики. После смерти магистра колодец какое-то время действовал, потом стены, подточенные водой, рухнули. Отрывать его заново не стали, от мусора и отходов избавляясь другим способом. К нашему времени лишь неглубокая выемка указывала на место, где когда-то было жерло колодца. Там и начали копать Осин и Жан Ферье, не доверив это дело рабочим. Через полчаса лезвие лопаты высекло искры из побуревшей от ржавчины пластины. Еще через час «кладоискатели» извлекли на поверхность скромных размеров, но очень тяжелый ящик. Открыть его не составило труда. В ящике лежали свернутые в трубку, тронутые плесенью листы.
– Фантастика! – вновь не удержался от комментария Юра.
– Называй, как хочешь, но Осин пишет, что все обстояло именно так. Кстати, он чересчур многословен, тут потребуется редактура.
– С публикацией еще не решено, – напомнил директор издательства.
– Это я между прочим, – сказала Нина. – Бумаги Ферье сразу сразу обработал консервирующим составом. Осина же больше интересовало запечатленное на них. Строчки слагались в четверостишия. Это были катрены седьмой центурии! А потом… потом начало твориться странное: к утру ящик исчез, а через день исчезла рукопись.
– Теперь детектив, – снова подал реплику Юра.
Нина будто не услышала, она продолжала:
– Поднялся переполох. Ситуация осложнялась тем, что, кроме Ферье и Осина, рукопись никто не видел. Когда они заявили о пропаже, им не поверили. Общее мнение было таким: двое рехнувшихся фанатиков пытаются «родить» сенсацию, чтобы заинтересовать спонсоров своими трудами. Яму в подвале доказательством не сочли. Тогда Осин и Ферье сами провели расследование, тем более что круг людей, знающих о том, что они обнаружили в доме Нострадамуса нечто важное, был очень узок. Почти сразу выяснилось, что следом за ящиком и рукописью «испарился» один из рабочих, некто Поль Дарон, бельгиец по национальности. Вывод напрашивался:
– Скопировать катрены наши герои тем не менее успели, – сказал Юра.
– Они их сфотографировали. Конечно, имея лишь фотоснимки, ни один эксперт не поручится, что перед ним оригинальные тексты, а не фальшивка, и Осин в своей книге честно говорит об этом. Вместе с тем, по его мнению, это не может служить препятствием к их опубликованию и толкованию.
– А что Ферье?
– Профессор погиб в автомобильной катастрофе через два дня после пропажи рукописи.
– Шпионские страсти? Триллер?
– Нет, всему виной накачавшийся наркотиками подросток на угнанной машине. А книгу свою Осин посвятил погибшему коллеге.
– Да-а. История… – Юра встал, потянулся. – Ну что, пошли? Время позднее.
Нина тоже встала.
– Пойдем. А на дорогу получи домашнее задание. – Она открыла папку с рукописью Осина. – Пожалуй, это подойдет.
Грозный Марс вновь воссияет,
Тысячи тысяч возрадуются в этих лучах.
Маленький старец станет последней надеждой
И совершит невозможное.
Следом за ним пойдут в поднебесье.
Пламя и лед одолеют. Пропасти тоже.
Ярость и зло сердце наполнят первого в мире –
В мире не первый он!
– Запомнил?
Юра надел куртку.
– Не дословно, но в общем и целом… Я подумаю. В дороге.
– И в магазине тоже, – добавила Нина. – Сходи за хлебом.
Глава 4
Домашнее задание
Юру осенило в булочной.
– Разгадал! – крикнул он, переступив порог квартиры.
Нина появилась в дверях кухни. Ее больше интересовало другое:
– Купил?
Юра протянул пакет с хлебом.
– Как велено.
Поведать о выполнении «домашнего задания» ему удалось только за ужином. До того Нина пресекала все его попытки, ссылаясь на занятость. Можно подумать, приготовить спагетти – такая проблема, что даже мужа выслушать некогда! Лишь за чаем, густо намазывая оладьи сгущенкой, он сказал и даже был услышан:
– Альпийской поход Суворова.
– Да, да, правильно, – рассеянно произнесла Нина.
Юра ожидал дифирамбов, и вдруг такое невнимание, такое оскорбительное безразличие.
– Меня другое занимает, – призналась Нина, не заметившая, как насупился супруг. – Почему он не звонит?
– Кто?
– Вячеслав Осин. Обычно авторы изводят звонками, а этот молчит.
– Телефон в рукописи указан? Позвони сама.
Сказав это, Юра смешался. Он пока не задумывался, имеет ли смысл выпускать книгу Осина, будет ли от того какой-нибудь толк и хотя бы маленький навар. А получилось, что уже дал добро на переговоры с самоуверенным толкователем Нострадамуса. О, женщины! Как искусно вы поворачиваете дело так, что вроде бы ты сам пришел к решению, которое вы полагаете единственно верным.