Чужой муж
Шрифт:
— Вы замужем, Наталья Петровна? — наконец выпалила она.
— Нет, с чего ты взяла… Ах, это. Это не то, что ты думаешь.
— Хотите сказать, это не беременность? Опухоль?
Наташа едва сдержалась, чтобы не расхохотаться: Неля все понимала буквально.
— Беременность. Только, как говорится, нездешнего происхождения. Я ее с собой привезла.
— Неужели это ребенок Валентина Николаевича?
— Увы, это так.
— Вот бы он порадовался.
— Порадовался? Но почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? Он умер?!
Стоило Наташе столько времени уверять себя, что Валентин для нее ничего не значит, а происшедшее между ними всего лишь эпизод, случай. Мало ли, кто с кем может очутиться в постели… Она нарочно унижала себя и их с Валентином отношения такими вот мыслями, как будто для нее переспать с мужчиной ничего не стоило.
Но вот объявилась Неля, заикнулась о Валентине, и в один момент будто слетели все покровы и обнажилась самая суть жизни Наташи, которую она до сего времени не осознавала. Валентин — единственный мужчина ее жизни. Ей никто больше не нужен! И ни с кем, кроме него, она никогда не будет счастлива!
В момент с ней что-то случилось. Откуда появилась эта экзальтация? Разве совсем недавно не уверяла она себя, что Пальчевского нужно забыть?!
Она не замечала ни удивленных глаз Нели, ни ее попыток сказать ей что-то, а продолжала выкрикивать:
— Где он? Что, что с ним случилось?!
— Нет, он не умер, — наконец выговорила Неля. — Вы так волнуетесь, Наталья Петровна, вам же вредно… Хотя для него, наверное, лучше бы умереть.
— Что ты такое говоришь? — Испуг несколько ослабил свою хватку на горле Наташи. — Погоди, кажется, я догадываюсь: его посадили?
— Вы имеете в виду тюрьму? Наталья Петровна, как вы можете такое даже предполагать? Валентин Николаевич — честный человек.
— Тогда почему ты так сказала: лучше бы умер?
— Понимаете, Наталья Петровна, он уже не главный механик нашей фабрики. И вообще он у нас больше не работает…
— Кто же он теперь?.. Хочешь сказать, уехал из города?
— Куда же ему ехать? Да и не на что. Разве вы не знали, Валентин Николаевич детдомовский. Сирота. У него из родни — никого.
И в самом деле странно, почему Наташа не знала такие элементарные вещи о человеке, который до сих пор для нее важен, как выяснилось?
И никогда ей об этом не говорила Томка. Она вообще никогда ничего о Валентине не говорила, только о себе. А Наталья и не спрашивала. Свинья!
Эк ее несет! Готова уже саму себя уничижать. Наталья не спрашивала о Валентине. А почему она должна была спрашивать? Тогда он был мужем Тамары и между ними не было и намека на какие бы то ни было отношения…
— …Да и не нужны никому такие, как он.
Неля продолжала говорить… Кстати, что она такое говорит?!
— Какие — такие? — изумилась Наташа. — Неля, ты всегда так хорошо к нему относилась, и вдруг! Валентин не мог в одночасье стать вдруг человеком, который никому не нужен.
Однако слова осуждения гостью из Наташиного прошлого не смутили. Она посмотрела на нее не то чтобы с укором, а с сожалением: мол, сказала бы тебе, да не хочу волновать, в твоем-то положении!
Но потом посмотрела в Наташины ждущие глаза и решилась:
— Запил он, Наталья Петровна, понимаете, запил! Как из Франции вернулся, как обо всем узнал…
— Да о чем таком он мог узнать?!
Но понимание уже пришло к Наташе изнутри, из глубины души, куда она упорно заталкивала свои сомнения по поводу собственного поступка и того, чем он мог отозваться не только на ее жизни, но и на жизни Валентина.
Неля тоже это понимала, но у нее сегодня статус был такой: недобрый вестник она называлась. Что ж, приходилось нести возложенную на нее тяжесть.
— Валентин Николаевич прямо с вокзала к вам домой помчался. Позвонил, а ему дверь Тамарка открывает: заходи, говорит, теперь ты снова мой. Твоя Наташка продала мне тебя вместе с этой квартирой.
Наташа ахнула, а Неля испуганно замолчала.
— Не обращай на меня внимания, всего лишь сбываются самые худшие мои предположения.
— Тогда зачем вы… — Неля подбирала слова, не в силах объяснить, как ее дорогая и обожаемая старшая подруга могла сделать то, что трудно объяснить, — уехали?
— Думала, Валентин в семью вернется, — пролепетала Наташа.
Глава шестнадцатая
— Что вы, Наталья Петровна, как можно, мне Федька все про него рассказывал, я ему нарочно деньги одалживала… без отдачи, конечно, чтобы знать, как там Валентин Николаевич… Он ведь из дома Тамары… из вашего бывшего дома выскочил как чумной, чуть под машину не попал. Хорошо, этот Федор поблизости оказался, он как раз ждал, когда машина мимо проедет, а тут увидел, что кто-то мимо мчится. Он и схватил его за куртку. Федька — нормальный мужик, когда не пьет. Бывший военный. И реакция у него что надо. Машина, говорят, в сантиметре от Валентина Николаевича проехала. Чудом ноги ему не отдавила.
— Значит, он к Тамаре не вернулся? — пробормотала Наташа, так живо представляя картину унижения Валентина, что ее затошнило.
— Нет. А вот на второе заседание суда пришел. Чтобы развестись. Нарочно и капли в тот день не стал пить. С такой, сказал, ядовитой гадиной надо только на трезвую голову бороться. Я с ним вместе ходила, на всякий случай. — Неля смутилась: выходило, будто она сомневалась в выдержке Валентина, но договорила: — Развели их, да Томка уже и не настаивала. У нее к тому времени другой мужик появился, а Валентина Николаевича она стеснялась. Говорила всем: еще с алкашом я не валандалась!
— Где же он живет? — От волнения голос Наташи никак не хотел звучать спокойно.
— У Федьки и живет, в общежитии. Они с того случая подружились. Спит в его комнате, на полу. У него там свой матрац есть… На железной дороге оба подрабатывают. То вагон разгрузят. То машину. Что заработают, то и пропьют.
У Наташи было такое чувство, будто Неля рассказывает ей о совершенно незнакомом человеке. Если до той их недели любви она не была близка с Валентином в интиме, то уж как человека она знала его достаточно хорошо. Представить Пальчевского в роли вокзального алкаша у нее не хватало воображения.