Чужой престол

Шнайдер Анна

Все встречающие Анастасию, когда она проходила мимо, смотрели на принцессу с искренним восхищением, и от этого Огдену было тошно. Хотя канцлер с самого начала говорил, что принцесса наверняка понравится придворным и, если она в итоге откажется от брака и уедет, Огдену этого могут и не простить. Отличный будет повод для нового переворота, тем более что и претендентов на престол целых двое…

Хотя…

Взгляд короля невольно коснулся макушки Роланда, отливающей медью в лучах закатного осеннего солнца.

Может, и больше двоих.

Анастасия

За

прошедшие два дня она успела почти полностью успокоиться. Во многом этому поспособствовал канцлер, который действительно поддерживал Анастасию во всём и всячески выказывал ей своё расположение. Находясь рядом с Роландом, принцесса понимала, что он не даст её в обиду ни в коем случае. И уже только этого понимания хватало для того, чтобы она чувствовала себя намного увереннее.

Иногда Анастасия думала: что было бы, не будь с ней рядом Фокса? Пожалуй, она растерялась бы, особенно в том случае, если бы узнала о наличии у Огдена любовницы уже во дворце. Но Роланд подготовил её к этим реалиям. И очень хорошо объяснил преимущество Анастасии не только в собственных глазах.

— Вы — принцесса, ваше высочество, — так он сказал на следующее утро после того разговора. — И всегда останетесь ею, этого не изменить. Огден стал королём меньше двух месяцев назад и может перестать им быть так же легко, как стал. Понимаете, о чём я? Вы не перестанете быть принцессой ни при каких условиях, тогда как положение Огдена на троне чуть более чем просто шаткое. Вы способны его укрепить. Именно вы, ваше высочество, нужны Огдену, а не наоборот. Помните об этом.

«Это я нужна ему, а не наоборот», — повторяла про себя Анастасия, пока шла от магмобиля ко входу во дворец, и подобная мысль вызывала у неё непроизвольную улыбку, которую она старательно гасила, чтобы не начать улыбаться слишком уж широко. Всего одна фраза — и Анастасия перестала ощущать себя ненужной принцессой.

Как же хорошо, что у неё есть Роланд!

Дворец оказался очень красивым, хотя, конечно, размеры у него были гораздо скромнее, чем у императорского замка в Альганне. Примерно раза в два. И выстроен он был из более тёмного камня, и окна имел более широкие, а не длинные и сужающиеся кверху, и само здание казалось более приземистым — скорее, это был большой дом, а не замок. По крайней мере, так его воспринимала Анастасия, привыкшая ко дворцу их семьи, который выглядел так, словно хотел проткнуть шпилем небо. Дворец в Мальтеране до неба даже не дотягивался. Зато у него практически на каждом окне были балкончики, увитые плющом и разными цветами — Анастасия едва не споткнулась, рассматривая растения и непроизвольно определяя их вид. Красный плющ и белые вьюнки, зелёный виноградный клевер и розовые лотосы, колючий настенный мох и оранжевые карликовые ромашки… Красота! Значит, ей будет чем заняться, тем более что канцлер обещал не препятствовать желанию Анастасии работать.

Да, балкончики впечатляли — в Альганне выйти из дворца и постоять на балконе можно было только на нижних этажах, и то не везде. Здесь же… Хотя, может, эти балконы — просто декоративный элемент? Будет жаль, если так.

Принцесса с канцлером поднялись по лестнице к гостеприимно распахнутым створкам парадного входа, миновали почтительно склонившихся слуг и пошли дальше — вперёд, через большой холл, к широкой лестнице, устланной ковром насыщенного алого оттенка, который отчего-то ассоциировался у Анастасии

со свежей кровью. Она даже с опаской ступила на короткий ворс — ей почудилось, что он тотчас влажно захлюпает.

— Осталось недолго, принцесса, — тихо произнёс Роланд и легко погладил её пальцы на сгибе своего локтя. — Поднимемся по лестнице, пройдём немного по коридору — и тронный зал. Там все важные персоны и собрались. Здесь только слуги.

— Думаю, что глазеть на меня там будут не меньше, — так же негромко ответила Анастасия, не меняя вежливо-приветливого выражения лица. — Но знаете, что удивляет, канцлер? Я будто бы им всем нравлюсь. По крайней мере, слугам.

— Как вы вообще можете не нравиться, ваше высочество? — тут же откликнулся Фокс, и принцесса с трудом удержалась от фырканья:

— Вот не надо этих сомнительных комплиментов! Лучше скажите, в чём дело. Отчего так?

Анастасия не увидела, но почувствовала, что улыбка мужчины стала чуть шире, будто канцлера позабавили её слова.

— Очень многие надеются на то, что вы принесёте мир в Альтаку, принцесса. Слишком много крови было в нашей истории, особенно последние сто лет. Слишком часто меняются династии — простые люди хотят нормально жить, а не наблюдать постоянно борьбу за власть в рядах аристократии.

— Аристократии, которой в Альтаке официально нет, — язвительно пробормотала Анастасия и услышала тихий смешок.

— Вы и сами понимаете, что официальное сильно отличается от реального. Наша аристократия, не скованная вашей родовой магией, обожает мериться силами. И на трон традиционно стараются сажать самых сильных магов. С точки зрения многих, Огден до этого звания не дотягивает — семьдесят шесть магоктав… У Фредерика было на десять больше.

— Дело не в количестве магоктав, а в мастерстве, — возразила Анастасия. — У вас пятьдесят, но я уверена, что вы легко заткнёте за пояс многих магов с восьмьюдесятью.

Роланд не стал этого отрицать, да и времени разговаривать больше не было — они наконец достигли входа в тронный зал. Двери были открыты, и громкий голос дворцового глашатая звонко возвестил, эхом отдаваясь от стен, пола и потолка:

— Её высочество Анастасия Альго с сопровождающим!

Принцессе внезапно стало больно, будто это её назвали «сопровождающей», а не Фокса, на лице которого не дрогнула ни одна мышца.

Конечно, он привык. Хотя непонятно, как к такому можно привыкнуть? Он словно не человек, а какая-то тень. Роланда даже представлять на официальном приёме не имеют права, будто бы его просто не существует!

Что же это за страна такая, если человек, который, по сути, управляет ею уже много лет, демонстративно игнорируется обществом?..

Роланд

Только вернувшись во дворец, канцлер понял, насколько же на самом деле не желал сюда возвращаться. Потому что это означало возвращение к прежней жизни, в которой он был важной персоной, но при этом являлся человеком, которого не хотели замечать — будто стыдились. К нему обращались при необходимости, его мнение учитывали, его уважали. О его происхождении благоразумно не вспоминали, зная, что у канцлера достаточно власти для того, чтобы доставить проблемы. Но при всём этом он всегда ощущал себя львом на цепи. Да, важный и опасный, но на цепи ведь. И на ступеньку ниже остальных — потому что не человек, а животное.