Чужой выбор
Шрифт:
— Кем бы я был, оставив тебя одну?
— Разумным человеком.
— Трусом.
— Здесь ты погибнешь.
— А ты? — он горько усмехнулся и внезапно опустился на пол прямо у ее ног. — Мы оба виновны в равной степени. Мне жаль, что я не уговорил тебя уехать сразу же. И не успел спасти мастера бен Шарди.
— Его девочки, — Мейрам невидящими глазами уставилась в закрытое окно. — У него были две прекрасные дочери. Что с ними сделали эти звери, боюсь даже подумать.
Малкон чуть отстранился, удивленно приподнял брови.
— Постой, так ты ничего не знаешь?
— О
— Семья мастера в безопасности.
— Сабир их отпустил? — ахнула Мейрам.
— Точнее не добрался до них. В тот вечер я был в его доме, просил устроить нам еще одну встречу. Когда начались первые погромы у реки, бен Шарди будто почувствовал, что его время истекает, а, может, знал наверняка. Как и то, что если люди тайной службы не получат его голову сразу, то начнутся тщательные поиски, и тогда не спасется никто. Он сознательно остался в доме, не пытаясь сбежать, а мне доверил увести и спрятать жену и дочерей. К сожалению, далеко уйти не получилось, но нам повезло: одна из соседских семей открыла ворота и впустила нас в подвал. Они обещали молчать о случившемся, дать нам несколько дней, чтобы придумать путь к спасению. Я оставил женщин там, а сам выбрался на улицу, где к своему ужасу и крайнему изумлению заметил тебя.
— Я оказалась там совершенно случайно.
— Сейчас уже не важно. Я пытался догнать тебя, но в итоге мы оба оказались в храме. Потом ты ушла вместе со стражей, и стало ясно, что до тебя мне теперь до добраться. И я вернулся в нижний город. Ждал, когда откроют главные ворота, а после — пристань. Мне удалось найти лодку, на которой семья бен Шарди смогла покинуть Дармсуд под покровом ночи.
— Ты отправил их самих?
— Нет конечно, с ними один из наших. Хороший воин, будет их защищать. Мы договорились встретиться в небольшом городе вниз по течению, называется Кимша, но что делать дальше, еще не решили.
— Я могу помочь, — встрепенулась Мейрам. — У тебя найдется бумага и перо? — Малкон указал на стол в углу, и девушка взялась писать что-то торопливым почерком. — Пусть семья бен Шарди останется во владениях моего покойного мужа. Вот письмо для управляющего. Конечно, имена я впишу другие, но это не важно. Их примут и обустроят, найдут жилье и работу. Никто не станет там их искать.
Малкон чуть улыбнулся.
— Вот видишь, ты не такой уж дурной человек. И можешь сделать еще много хорошего.
— Это лишь песчинка в пустыне. Когда доберешься до них, передай, что мне очень жаль.
— Скажи им сама. Отправляемся вместе, сегодня же.
— Не могу. За мной вышлют погоню, и тогда погибнем все.
— Я умею путать следы.
— И куда мы отправимся потом?
— Куда хочешь. Можем вернуться на мою родину, а пожелаешь — затеряемся на краю света.
Мейрам удивленно вскинула брови, но нет, северянин говорил абсолютно серьезно.
— Ты забыл, что связан клятвой служения вашему герцогу, — она встала, нежно коснулась лица мужчины, провела тонкими пальцами по его щеке. Чуть шершавой, грубой.
— Уверен, что правитель отпустит меня, если я попрошу, — Малкон говорил твердо. — Мы уедем на север совсем ненадолго, а потом отправимся туда, куда скажешь.
— Звучит слишком красиво, чтобы быть правдой.
— Ты мне не веришь?
— Ты был в храме и все видел. Мое будущее уже предрешено.
— Демоны придут за тобой?
— Однажды — да. Сейчас или через несколько лет, но это неминуемо.
— Я не отдам им тебя.
— Они не станут спрашивать ничьего разрешения.
— Тем более нельзя терять драгоценные дни. И все равно, что будет дальше.
— Ты так наивен, — она позволила пальцам перебрать его коротко остриженные волосы. — И веришь в справедливую судьбу. Вот только за все надо платить, Малкон. И мне в том числе.
Ей хотелось сказать еще так много. Что больше всего на свете она благодарна ему за искренний порыв, стремление спасти, помочь, защитить. За мимолетное чувство безопасности и тепла. За твердую веру в то, что все еще может закончиться хорошо. Но не стала, поняла, что такие слова скуют их надежнее железных цепей, не позволят разорвать круг предопределенности и однажды погубят.
Мейрам отступила от замершего воина, подошла к двери, взялась за ручку, и чуть обернувшись, тихо сказала:
— Уходи из города и не возвращайся сюда. Живи. Пусть хоть один из нас получит свою долю счастья.
Она вышла за порог, спустилась по ступенькам вниз, шагнула на улицу, прижалась к стене спиной и зажмурилась. Надо было отыскать в себе силы просто уйти, не поддаваться слабости. Отчаянно хотелось вернуться, вкусить всю полноту жизни, быть может, в последний раз, забыв о бесконечной череде пустоты и обреченности. Отбросить тревоги прожитых дней, доверить себя кому-то, не знающему страха, окунуться в покой, который многие везунчики наивно полагают обыденностью. Но имела ли она право на это?
Мейрам сделала робкий шаг вперед, замерла, а потом стремительно развернулась и бросилась обратно.
Они столкнулись на середине шаткой лестницы, тяжело дыша, не говоря более ни слова. Он подхватил ее на руки и прижал к груди с какой-то исступленной жадностью. Отнес в комнату, поставил бережно, словно она была сделана из тонкого стекла, а не из плоти и крови. Аккуратно снял с ее головы темный платок, освобождая каскад золотых локонов. Провел пальцами по седой пряди у виска, нахмурился, и на лице его мелькнула тень вины.
А Мейрам прижалась к нему, растворяясь в своих ощущениях. Быть может, пережитое сыграло с ней злую шутку, но весь мир внезапно стал ярче, чувства — острее, а мужчина рядом — желаннее самой жизни.
Никто прежде не относился к ней с такой нежностью, заботой, восхищением. Ни разу до этого не чувствовала она, как кожа пылает огнем под чьим-то взглядом. Ни разу еще не хотела раствориться в ком-то без остатка, отдать всю себя, позволить испить до дна, досуха, до последней капли.
Когда он коснулся ее губ, стало страшно. Она боялась проснуться в своих шикарных комнатах, на шелковых простынях, в золоте и роскоши. Одна. Снова одна. Испугалась, что все это — мираж в жаркий полдень, что нет на самом деле ни горячего дыхания, ни тихого шепота, ни взгляда, наполненного восторгом.