Чужой. Чужие. Чужой-3
Шрифт:
Она заколебалась.
— Ты уверен в этом?
— Сделайте это для меня, Рипли. Вы же передо мной в долгу.
— Я ничего тебе не должна, Бишоп. Ты всего-навсего машина.
— Я спас вас и девочку на Ахеронте. Сделайте это для меня… как друг. Она неохотно кивнула. Глаз последний раз моргнул и умиротворенно закрылся. Никакой реакции, никакого шипения не было, когда она вытаскивала проводки. И снова на столе лежала недвижимая голова.
— Прости, Бишоп, но ты, как старый калькулятор. Привычный и удобный. Если тебя смогут восстановить, я прослежу за этим процессом. Если нет, то спи спокойно,
И тут она посмотрела на дальнюю стенку. Там висела единственная голограмма. На ней был изображен маленький домик, крытый соломой, примостившийся среди зеленых деревьев и кустарников. Перед ним струился кристально чистый голубой поток, в котором отражались облака. Пока она смотрела, небо потемнело и над домиком вспыхнул бриллиантовый закат.
Ее пальцы передвигались по столу, пока не сомкнулись на прецизионном экстракторе. Она швырнула его со всей силой, на которую была способна, с криком отчаяния и гнева. Невыносимо фальшивое идиллическое изображение разлетелось на множество блестящих осколков.
Кровь на лице и одежде Голика в основном подсохла, но все-таки кое-где еще капала, пачкая стол в обеденном зале. Он ел спокойно, подцепляя ложкой рассыпчатую кашу. Он оторвался от этого занятия лишь раз, чтобы подсыпать немного сахара. Он уставился в свою тарелку, но совершенно не видел ее. Он был весь поглощен своими мыслями.
С грудой тарелок вошел дежурный повар по имени Эрик. Подойдя к первому столу, он посмотрел на Голика и остановился. И оторопел. К счастью, тарелки были небьющимися. На Фиорине было трудно раздобыть новую посуду.
— Голик, — в конце концов пробормотал он. Заключенный, сидевший за столом, даже не взглянул на него, продолжая есть.
Грохот падающей посуды привлек внимание остальных: Диллона, Андруза, Эрона, Морса и заключенного по имени Артур. Они тоже уставились, как и обалдевший повар, на видение, одиноко сидевшее за столом.
В конце концов Голик заметил это. Он посмотрел на них и улыбнулся.
Безучастно.
Рипли была одна в лазарете, когда его привели туда. Она молча посмотрела на Диллона, Андруза, Эрона и Клеменза, которые затащили Голика в смирительной рубашке и положили его на кровать. Его лицо и волосы были в крови, его глаза находились в непрерывном движении, по очереди проверяя вентиляционные отверстия, потолок и дверь.
Клеменз, как мог, пытался его отмыть, используя мягкие полотенца, растворители и дезинфицирующие вещества. Казалось, что Голик находится в более ужасном состоянии, чем было на самом деле. По крайней мере, физически. Андруз, Эрон и Диллон привязали его к кровати. Рта ему никто не затыкал.
— Ладно, не слушайте меня. Не верьте мне. Это не имеет значения. Теперь ничто не имеет значения. Все ваши набожные задницы погибнут. Зверь восстал и пожирает человеческую плоть. Никто не сможет его остановить. Час настал.
Он отвернулся от старшего офицера, уставившись вверх.
— Я видел его. Он глядел на меня. У него нет глаз, но он глядел на меня.
— Что с Боггзом и Рейнзом? — мягко спросил Диллон. — Где они? Что с ними произошло?
Голик моргнул и безумно завращал глазами.
— Я
Он начал плакать и смеяться одновременно.
— Никаких шансов, нет, нет, никаких шансов!
Клеменз начал обрабатывать его затылок.
Андруз посмотрел на трясущиеся остатки того, что раньше называлось человеком. Ничего человеческого, хотя это был действительно человек. Конечно, ничего приятного, но он и не сердился. Здесь не на что было сердиться.
— Абсолютное сумасшествие. Я не говорю, что в этом чья-то вина, но его следовало держать на привязи. Образно говоря, разумеется.
Старший офицер посмотрел на медика.
— А раньше вы ничего не замечали, мистер Клеменз?
— Вы же знаете, сэр. Я не диагност. Я могу только констатировать факты.
Клеменз уже заканчивал отмывать Голика. Тот выглядел уже лучше, если только избегать его взгляда.
— Да, конечно. Предсказание психических реакций не ваша область, не так ли? Если кто-то и должен был это заметить, то это я.
— Не обвиняйте себя, сэр, — сказал Эрон.
— Я и не делаю этого. Просто словесно выражаю некоторые сожаления. Иногда безумие не заметно у человека, пока что-нибудь не спровоцирует его. Как семена некоторых растений в пустыне, прорастающие раз в десять или одиннадцать лет, когда пройдут достаточно сильные дожди.
Он вздохнул.
— Я бы с радостью посмотрел на нормальный мягкий дождь.
— Да, вы правильно заметили, сэр, — продолжил Эрон. — Он совершенно спятил.
— Я просто восхищаюсь вашей манерой оживлять свою речь энергичными анахронизмами, мистер Эрон, — Андруз поглядел на своего заместителя. — Похоже, он постепенно успокаивается. Постоянное применение транквилизаторов [27] — дорогое удовольствие, и, кроме того, это должно фиксироваться. Давайте пока некоторое время подержим его отдельно от других, мистер Диллон, и посмотрим, пойдет ли это на пользу. Я не хочу, чтобы он вызвал панику. Клеменз, успокойте его настолько, чтобы он не представлял угрозу для себя и для остальных. Мистер Диллон, присмотрите за ним, когда он выйдет из лазарета. Будем надеяться, что ему станет лучше. Тогда многие вещи упростятся.
27
Транквилизаторы — лекарственные вещества, оказывающие успокаивающее действие на центральную нервную систему.
— Хорошо, господин старший офицер. Но покоя не будет, пока мы чего-нибудь не узнаем о других братьях.
— Но вы ничего не сможете добиться от этого, — Эрон с отвращением указал на распятого трясущегося обитателя кровати.
— Мы должны попытаться, — Диллон склонился над лицом заключенного. — Соберись, парень. Расскажи мне, где остальные братья? Где Боггз и Рейнз?
Голик облизал губы. Они были сильно покусаны и кровоточили, несмотря на старания Клеменза.
— Рейнз? — прошептал он и нахмурил брови, пытаясь что-то вспомнить. — Боггз?