Чужой
Шрифт:
Серо- зелёные хищники, развернувшись, вдруг ударили стрелами сизого дыма. Ракеты, вырвавшись из подбрюшья машин ушли в сторон только им видимой цели. Одна из них попала точно во двор Усмановых. Другая.......
Тяжелый грохот взрывов слившийся в один прокатился над горами. Показалось,что рухнули заснеженные вершины.
Взрывная
И вдруг он увидел себя со стороны. Его сознание как бы вырвалось из тела и приподнявшись над землёй увидело горящие обломки, чёрные, обгорелые тела.
В голове застряла одна и та же мысль.
– Господи! Это же ведь по мне, а где же десант?..
Посеяв смерть вертолёты улетели в сторону Моздока.
На месте, где стоял дом, Женька увидел огромную яму с краями, запорошенными красной кирпичной пылью. Все остальное, что здесь когда-то было, испарилось, превратилось в красную кирпичную пыль.
Окаменев, стоял Женька над воронкой и смотрел в одну точку, не в силах
сдвинуться с места. Он вдруг ощутил в себе глубокую пустоту, и все, что еще полчаса назад делало его живым человеком, потеряло смысл, стало ненужным.
Ты сам сегодня, твоя жизнь- это настоящее.
Твои дети, внуки и правнуки — будущее. Но ничего этого уже не будет, потому что ты уже умер. И будущего не будет.
– Всевышний, я согласен со своей судьбой. Смилуйся над ещё живым. Возьми меня к себе, Всевышний!
И что- то вдруг коснулось его лица. Он почувствовал лёгкое прикосновение женских рук.
– Мама!.. Марьям!..
– Нам с тобой надо жить...
Женька молча копал могилу. Сухая, каменистая земля плохо поддавалась, была тяжела, но Женька копал и копал, боясь, что если остановится, то сойдёт с ума и повторял как заклинание:
– Надо жить!.. Надо жить.
Затем он сделал в яме с правой стороны боковую нишу- лэхет, как в настоящей могиле.
Аккуратно уложил окровавленные останки, и засыпал землей. Выйдя со двора, он неожиданно остановился и вернулся обратно. Постелил на землю платок и стал молиться.
* * *
Шоссе было забито идущими людьми. Беженцы двигались в сторону Ингушетии, мужчины и женщины несли на руках маленьких детей, катили за собой ручные тележки с каким-то скарбом, домашними вещами. Дул холодный ветер, небо периодически проливалось холодным дождём. Женька ёжился в своей куртке, болели переломанные рёбра, и он опирался рукой на плечи Марьям.
Люди шли уже более двух суток. Вечером, когда темнело, останавливались и разжигали костры. Тогда кормили детей, стараясь посадить их поближе к огню, чтобы согреть.
Днём над колонной пролетали военные вертолёты. Грязно-зелёные стрекозы зависали над дорогой, и люди боясь, что лётчики пустят ракету или откроют огонь из пулемётов, как снопы валились на землю. В чёрном, открытом проёме двери вертолёта всегда сидел солдат с пулемётом, который внимательно рассматривал лежащие навзничь человеческие тела. Снизу были отчётливо видны огромные подошвы его сапог, а лицо терялось.
Люди отворачивали в сторону головы, боясь хоть на секунду встретиться с ними взглядом.
Взрослые закрывали своими телами детей. Женька прижимал Марьям к земле, накрывая её своим телом, и чувствовал, как испуганной птицей бьётся её сердце.
Пятигорск- Грозный- Бонн.