Цифровой апокалипсис. Ошибка системы
Шрифт:
– Надо думать он просто вишневое варенье кушал
Второй мертвяк, точнее мертвячка мееедленно плелась вдоль домов по краям площади. Оба зараженных 2го уровня, в принципе сложно быть не должно, главное привалить бабульку в темпе, пока дедок не подтянулся, с двумя сразу у меня шансов ноль целых хер десятых. Зашкерился я у крайнего дома за, толи сараем, толи баней, главное что не видно. Тем временем бабулька пердячим паром доковыляла до моей засады, где я с уже поднятым топором стоял и набрасывал в штаны кирпичей от страха. Божий адуван могла бы сниматься в рекламе средств от запоров, так как у меня чуть "тепленькая не пошла" от вида обглоданной почти до черепа правой стороны башки и отсутствующего правого глаза, тем не менее бабка с упорством дизель поезда перла, поглядывая на меня как веган на кусок колбасы. Топор со свистом опустился, и попал почти в центр многострадальной черепушки бабули, хруст брызги мозгов во все стороны и я, опять уделанный с ног до головы темно-бурой хуетовиной. Дедок который слонялся вокруг столба, все-таки услышал звук моего "фаталити" и сейчас на всех парах, со скоростью бешеной улитки, подгребал в мою сторону. Нырок вниз под поднятую руку, разворот вокруг своей оси, заранее выставить топор вниз чуть в сторону и по инерции от вращения пробить прям в левое ухо мертвяка, башка трескается как переспелый арбуз, а я получаю очередную порцию темной дряни, теперь еще и в рот
– Кава Банга мать вашу… я человек паук твари!!!
Треск и звон стекла, раздавшийся за спиной и мужик вылетевший из окна, как раз того самого сарая за которым я прятался, был пиздец какой неожиданностью. Правое предплечье обожгло жуткой болью от которой я заголосил круче королевского евнуха, пока мужик разжевывал мою руку я располосовал ножом его брюхо наверное до хребта, хотя это и не доставило мертвяку особых не удобств, только удар в район шейных позвонков окончательно успокоил любителя человечинки натощак. Зараженный уровень 5, мать твою, как эта мразь подобралась так тихо, надо срочно валить с этого гиблого места пока не прибежал еще какой ни будь любитель "комиссарского тела", да и кровь остановить не помешает, и штаны сменить ато подозрительно пованивают моим благородным дерьмецом. Валить было решено к себе на дачу, там хоть аптечка есть, да и по хавать найдется.
– Бляяяя везет как немцу на девятое мая.
На даче у меня во всю хозяйничал, упитанный такой, мертвяк 5 уровня.
– Ебаный щет, и вот херли теперь делать? в таком состоянии из меня герой как из наших "футболистов" футболисты.
Тем временем зараженный прям немытыми ботинками расхаживал по моей клумбе с, теперь уже печально известными, георгинами, посаженными моей "Глазастой" соседкой, в порыве надо думать страсти. Плестись обратно в участок мне сейчас совсем не улыбается, остаётся последний вариант – пуля в башку, и на это действо 5 попыток. Стрелок из меня прямо скажем неврот-ебенный, попаду в цель с первого раза наверно только если планеты сойдутся в парад и при этом луна будет возрастающей, вариант один подпустить как можно ближе и выстрелить практически в упор, желательно один раз. только я не учел того что тварь 5го уровня существенно быстрее своих сородичей с площади и это не есть гут.
– Ебана рот, вторая жизнь Флеша Томпсона
Первый выстрел угодил в плечо, второй в окно моей дачи, третий мне в ногу когда я решил бросить это гиблое дело и опуская пистолет готовясь дать джазу и на рефлексах нажал на спуск. Зараженный накинулся на меня как пассажир поезда Москва-Питер на шаверму, моя разгрузка трещала по швам, клочья мяса из груди летели как бобик из мясорубки в общепите. Нашарив на поясе нож я из последних сил здоровой рукой ударил "на кого бог пошлет", клинок вошёл в левый глаз мертвяку, тот задергался на мне что пенсионер на проститутке. С огромным трудом, мне удалось свалить с себя трупешник, действуя в основном одой рукой я выебся как тот бульдозер. Из последних морально-волевых я заполз в дом и выключился прям по среди кухни.
Глава 5 Страшные сны
Сон? Возможно, но всё выглядит настолько реально, что вызывает подозрения. Ночное небо на редкость светлое, а может, так кажется из-за огромного шара луны. Стоп, вдали это… я? Да. Я и Маша выходим из старого клуба, пропитанного гремучей смесью запахов пота и мочи. Господи, нет. Остановите это! Хотя до закрытия ещё далеко, я – который видение – предъявляю девушке претензии. А она умница, молчит. Маша у меня вообще на редкость спокойная была, знает, что лучше утром с ясной головой разобраться во всех проблемах. Хотя проблем, в общем-то, и не было. Ну пригласил её какой-то мажорик на танец. И что с того? Так ведь она даже и не пошла. А я-который-из-сна-и-прошлого, закипал, скорее, от того, что сам не могу Машу пригласить. С танцами у меня всегда успехи примерно такие же как у гуманитария с ядерной физикой. То бишь, никаких. И вот я иду, причитаю на всю Ивановскую, проходя в проулок, что находился почти рядом с нашими домами. В обход идти настроения не было. Да и Маша устала наверное. Только вот, я из сновидения не увидел оценивающий взгляд трёх пары глаз, когда те заприметили Машу.
– Нет. Нет, пожалуйста, нет. Уберите это! Как отсюда выйти?! – Истошно заорал я, но вот только никто не услышал. Все были заняты поножовщиной со мной из сна. Если это сон, конечно.
Вот опять я. Пытаюсь выползти из лужи собственной крови, которая грубыми толчками вырывается из пораненного бока. Отвернуться бы мне, да только что-то держит меня. Я из прошлого давно вырубился, ему легче. А я смотрю на Машу. В её светлые глаза, наполненные слезами. Ублюдки срывают с неё беленькое платье, которое она приобрела специально на этот вечер. Зажмуриваюсь, сжимая кулаки. Ногти впиваются в кожу. Плевать. Да пусть оно горит синим пламенем! Шумно дышу. Слёзы стекают по подбородку, заглушая крики о помощи моей Маши.
Две операции. Неделя в реанимации. Месяц общего режима. Похороны Марии давно прошли. Я в первый раз пришёл к ней. Всё боялся, а вдруг это такой розыгрыш? К нему сейчас подбежит веснушчатая Маша и кинется ко мне с объятиями. Но нет. Я стою тут, перед ней. Живой. Это ведь я виноват во всём. Не потащи я её тогда в тот идиотский клуб, она была бы жива. Но нет. Эти твари её сломили. И выбросили Машу как ненужную вещь. Она не выдержала морально. Она умерла сама. Как? Почему? Столько вопросов на которые мне не хотят отвечать. Меня винят во всём.
– Я… прости. Не знал… Убью, хочешь?… – Невнятно бормотал я из прошлого. Стою позади него. Кадры так быстро сменяются. Сдерживаю крик, яростно толкая его в спину.
– Убьет он! Отомстил, идиот? – Я из прошлого только ёжился от моих ударов и еле слышно произносил: «Тут холодно, Маш. Ветер сильный. Тебе тепло там, милая?» Уже не удивляюсь. После Маши я давно съехал с катушек.
Отомстить-то, я отомстил, а вот лучше сделал, это навряд ли. Три недели, три трупа в разных концах города возле таких же забегаловок для идиотов, как тот занюханый клубешник. Просто, без геройства и прочей возвышенной хрени: проследить, дождаться, когда останется один, подойти сзади, перерезать глотку. Думал будет легче. Ан-нет, в душе пусто. Никакой радости, никакого отвращения. Чувство мести лишь слегка притупилось, но… Разве они того стоили? Пожалуй, да. Они довели Марию до самоубийства! Только вот, не подумал я своим скудным умишком, что у них тоже есть родные. И далеко не последние люди в деревне. Так что, определить долбаного мстителя им не составит труда.
В тот вечер отец с матерью вернулись с Маринкой из детского сада. Мои родители были на редкость крепкой парой. Даже по прошествии двадцати лет семейной жизни – всегда всё они делали вместе. Удивляюсь, как у такой пары мог родится такой кретин как я. Вот малышка Марина – моя родная сестра – весёлая непоседа с намёком на шило в не очень приличном месте. Стоя на противоположной стороне дороги, родители мне грустно улыбнулись, а сестрёнка потащила родителей ко мне, радостно рассказывая о детсадовских новостях. Чёрный «Крузак» без номеров, вылетевший на дорогу был неожиданностью. Никто даже не заподозрил об опасности. Детский россказни резко прекратились, заглушившись криками родителей.
Тоже самое кладбище. Только теперь передо мной не одинокая надгробная плита. Уже нет. Могила Маши чуть выше, почти на самом холме. Туда подыматься боюсь, снова не сдержусь. Три земляных бугорка: два больших и посредине совсем маленький. Даже надгробия не успели ещё сделать. Я не приходил сюда с похорон. Не смог. Сдался. Разбился. Глаза опухшие, но сухие. Теперь единственное, что я имею, это четыре могилы самых дорогих мне людей. В ушах звенел задорный смех моей сестры. Я не верил, что всё это случилось на самом деле. Алкоголь не помогал, а лишь ненадолго притуплял боль, которая с новой силой возвращалась после протрезвления.