Цикл 2.0
Шрифт:
Я провел пальцем по нарисованному рычагу, и он сделал вид, что получил инерцию, переместившись вслед за ним.
– Поехали!
– скомандовал я.
– Расчетный модуль, запустить двигатель!
Что-то хрустнуло за обшивкой, позади послышался утробный гул, и затем все стихло. По спине пробежали мурашки. На мгновение мне показалось, что в отсеке управления слишком светло. Затем, не знаю почему, я увидел себя маленьким. Тишина звенела в ушах, на лбу выступила испарина. Звериное чутье, пробуждающееся во время опасности. Уровень тревоги - красный.
Правая турбина сдетонировала и
Меня тряхнуло так, что внутренности прилипли к ребрам. Наверняка часть нейроимплантов, вживленных в нервные окончания вышла из строя, если, разумеется, к этому моменту они все еще работали.
– Двигатель был неисправен!
– закричал я, зная, что другие 2.0. наблюдают сейчас за мной, пусть с запозданием, но наблюдают.
– Стремительно теряю высоту.
Гул в отсеке управления все нарастал, тряска была такой сильной, что меня чуть не стошнило своей же собственной трахеей, по крайней мере на свежеиспеченный ум, сыплющий теперь всевозможными аналогиями приходили именно такие ассоциации. Я схватился за кресло мертвой хваткой, затянул и пристегнул ремень и зажмурился.
Сказать, что в этот момент я испытывал страх будет довольно глупо. Я не испытывал страх, он ликовал во мне, упиваясь своим существованием, словно стихия, которая существует только в определенных обстоятельствах и радуется любому своему проявлению.
Штора, предназначенная для защиты лобового стекла с грохотом отлетела, крепление сорвало. Напоследок болт оцарапал стекло, оставив в нем глубокую борозду и исчез из виду. Поверхность смотрового стекла тут же принялась медленно затягивать повреждение, несмотря на гигантское трение и температуры по ту сторону поверхности.
Это зрелище немного успокаивало, хотя, по своей наивности, сфокусировавшись на саморемонтирующемся стекле, я не обратил внимания на шторм, бушующий вокруг корабля. Мы летели через мрачные черные тучи, в которых по сторонах виднелись странные разноцветные всполохи. Пару раз я поймал себя на том, что мне не хватает семи цветов, чтобы обозначить увиденное.
Интерактивные стены выводили информацию с внешних датчиков, она бежала по их поверхности непрерывным потоком. Температура обшивки корабля достигла максимума, который она способна была выдержать без серьезных повреждений, на устранение которых не понадобится много времени. Сейчас этот рубеж был пройден, и биокерамическая обшивка медленно разрушалась от взаимодействия с враждебной атмосферой планеты.
– Если кто-нибудь это сейчас смотрит, - заорал я, вцепившись в рукояти кресла так, что костяшки пальцев побелели, - то знайте, что мне очень страшно! Ментат!
– в этот момент мне показалось, что рассудок покинул меня.
Мы миновали тучу, вспышка света на мгновение ослепила меня. Мои зубы сжались настолько сильно, что я ощутил болезненное давление. Чувство тошноты не проходило. Сердце колотилось, делая длительные перерывы, замирая от страха, когда меня в очередной раз переставало болтать.
Не уверен, но кажется в окне промелькнула огромная молния, или нечто похожее на нее, вот только она не "била" и не исчезала, а медленно извивалась, ниспадая из гущи темной, клокочущей ненавистью тучи, из которой я только что вывалился.
– Спаси меня, ментат!
– мой голос охрип, из горла вырывался лишь громкий, испуганный шепот, говорить что-то дальше не было сил. Наверное, в этот самый момент я испытал микроинсульт, придется посещать медотсек для устранения последствий. Об этом я думал еще несколько следующий мгновений, попутно отгоняя от себя навязчивые мысли о том, сколько же еще осталось до поверхности. А потом корабль упал.
Я медленно приоткрыл правый глаз, затем попытался проделать тот же фокус с левым. Не получилось. Да и правым я видел лишь размытые серые пятна. Руки дернулись и заскребли по обугленному костюму, спасшему меня от пожара, вспыхнувшего во время крушения. Когда моя ладонь случайно провела по тыльной стороне другой, я ощутил грубую запекшуюся корку, коросту, которой та была покрыта. Содрогнувшись от омерзения и ужаса, я попытался закричать, но из горла вырвался лишь горький клекот вперемешку с кашлем и какими-то солоноватыми ошметками.
– Ментат, - прошептал я. Изо рта вырвалось сизое облачко дыма, но я этого не заметил.
– Ментат.
Руки сами нащупали ремень и отстегнули его. Интересно, что бы случилось со мной, не будь я пристегнут? Наверняка размазало бы по интерактивным стенам во время столкновения с поверхностью. Я попытался встать, но острая, пронизывающая, колкая боль заставила меня сжаться. Правый глаз моментально наполнился слезами. Что случилось с левым я старался пока не думать, трогать руками область вокруг глаза было страшно, поэтому я решил переключить все свое внимание на боль, повиноваться этому древнему биологическому сигналу тревоги.
Ноги не шевелились, мозг пребывал в замешательстве, одну из них я не чувствовал, вот только понять какую именно было невозможно. Я попытался сфокусировать свое зрения на конечностях, но не видел ничего кроме серых пятен.
– Эй, ты слышишь меня?
– прохрипел я.
– Здесь есть кто-нибудь?
Через некоторое время я начал слышать непонятный гул, скорее всего это звуки атмосферы планеты, на которую обрушился мой корабль. Такой шум могут издавать намагниченные частички железа из которых состоит пыль некоторых миров. Как правило, звук такой бури не спутаешь с обычным свистом ветра.
Несколько минут я просто вслушивался в шум за поврежденной обшивкой корабля. Удивлению моему не было предела, когда размеренный гул донес до меня обрывки песни. Веселый женский голос пел на языке по умолчанию для всех 2.0.
– эсперанто. Фонетическая группа идентифицировалась мной без проблем, вот только расслышать о чем именно она поет не представлялось возможным.
За всю свою жизнь я видел женщин всего несколько раз, но сейчас у меня не было сомнений, что поет именно она. Второй человеческий пол, необходимый для вынашивания потомства. Древний и неудобный вид размножения, требующий много сил и энергии, потраченных в пустую. Тембр ее голоса безошибочно распознавался сквозь бурю. Мужчины так не поют.