Цикл Реставраторов

Самым примечательным в доме на улице Героев, была дверь. Старинная, из светлого дуба, с вставками из оршского разноцветного стекла. Когда солнце поднималось над липами старого городского парка, его лучи, проходя через стеклянные листья и диковинные цветы, превращали ветхую лестницу на второй этаж в волшебный портал, переливающийся всеми цветами радуги. Всё остальное — кривоватое крыльцо с шаткими перилами, слепые окна, зимой закрытые старыми одеялами, а летом затянутые пленкой, просевшие стены — взгляд прохожего не радовали. Дверь же была добычей с гаражной распродажи. Старая тогда развалилась, не выдержав хлопка крепкой руки девятилетнего Дэна, спешащего на тренировку. Поэтому пришлось Ларсу раскошелиться на дубовую защиту своего ветхого

Сейчас Дэн стоял перед этой замечательной дверью и пытался рассмотреть посетителя на крыльце. Если прищурить правый глаз, то настойчиво жмущий на кнопку звонка становился узким, похожим на богомола пришельцем, а если левый — в розовом лепестке расплывался осьминогом с одним щупальцем. Дэн распахнул дверь — на пороге стоял человек. Очень необычный для окраины города — в расшитой золоченой ливрее, блестящих кожаных сапогах и белоснежных перчатках, которые крепко держали солидный конверт из дорогой кремовой бумаги. Голос, которым, гость уточнил:

— Могу ли я видеть Дэна Реенактора? — был невероятно солидным.

— Это я, — осторожно прокашлявшись, ответил Дэн и отбросил непослушную выгоревшую прядь с левого глаза.

— У меня для вас послание. Распишитесь, — тут необычный курьер ловко, но с достоинством откуда-то из-за спины достал планшет.

Дэн аккуратно вывел свою фамилию в последней строке листа, краем глаза просмотрев список получателей Помимо него, в списке «вручить срочно» оказались еще четыре фамилии. Все они были ему смутно знакомы.

За свои 20 лет Дэн никогда не получал писем. По электронке — да, почтой или вот так, с посыльным — ни разу. Ларсу, двоюродному дяде, с которым они делили дом всю сознательную жизнь Дэна, посланий тоже не доставляли. Юноша повертел в руках конверт, отметив, как быстро куда-то исчез чудо-почтальон, будто растворился в розовом вечернем воздухе двора, немного подумал, и решил не дожидаться возвращения дяди из трактира. Всё равно он будет навеселе, и не оценит важности момента. В том, что письмо важное, Дэн почему-то не сомневался. Причем оно показалось ему настолько важным, что даже собственная девятиметровая комната с постерами на стенах, узкой аскетичной кроватью и дешевым деревянным столом с глубокой трещиной в форме пролива Юнстрим, была по его мнению недостаточно хороша, чтобы вскрыть поблескивающий конверт. Достоин торжественной процедуры был лишь старинный комод в гостиной — солидный, пузатый, с множеством выдвижных ящичков. Ларс большую часть из них держал под замком, и поэтому о содержимом можно было только догадываться. Дэн сдвинул в сторону несколько стопок пыльных учебников, лежащих тут еще с окончания школы, взял в руки канцелярский нож, которым они частенько чистили яблоки, и с усилием взрезал тугую боковину конверта.

В конверте был всего один лист. Вернее даже половинка листа с золоченым обрезом и замысловатыми вензелями, оплетающими бордовый пятилистник. Впрочем, сам текст был короток и незамысловат. И крайне непонятен. Письмо было приглашением: «Уважаемый Реенактор Цикла Реставраторов! Приглашаем Вас на конгресс Циклов Данторского мира, который экстренно соберется сегодня, в полночь, во дворце Серых Пионов. Вход по приглашению. Приглашение на два лица». Дэн заглянул в конверт — там ничего больше не было. Адреса отправителя — тоже, как и подписи. Кем был таинственный посланник, и почему он прислал письмо именно ему? И почему на два лица? Имел ли он в виду Ларса, или можно было прихватить с собой подружку? Тут юноша усмехнулся, подружки у него не было. Был друг, единственный на весь Данторский мир, — Тани. Но он был настолько подозрителен и чудаковат, что наверняка отказался бы от приглашения, да и ему, Дэну, запретил бы соваться в непонятное нечто. Еще непременно взрыл всю Сеть Дантора, чтобы найти, что за Циклы такие, и как они связаны с его лучшим другом. И опять посоветовал бы не соваться.

Дэн еле дождался одиннадцати, времени, когда Ларс обычно возвращался с дружеской попойки в трактире Мортона Пройды.

— Ларс! — Дэн вскочил с нагретой ступеньки крыльца, и протянул хмельному, пошатывающемуся дяде красивый конверт. — Что это, Ларс?

— Это ты мне скажи, — удивленно вскинул черные брови дядя.

— Читай!

Покорившись требовательному голосу племянника, Ларс, тяжело плюхнулся расслабленным неуклюжим телом на ступеньку и выудил непослушными пальцами листок из конверта. Едва взгляд его коснулся бумаги, как из хмельного великовозрастного парня с окраины, он превратился в хищного зверя, готового к прыжку: уши сдвинулись к черепу, челюсть выпятилась, пальцы, держащие письмо, побелели от напряжения.

— Когда принесли? — спросил он коротко.

— Часа три назад, — растеряно произнес Дэн, наблюдая за внезапно протрезвевшим дядей, — я ждал, ждал. Это нам… мне? Или ошиблись? И про что это?

— Нам. Тебе. Не ошиблись, — просевшим голосом ответил Ларс. Помолчал. Спросил:

— Сколько до полуночи?

— Сорок минут, — взглянул на запястье, Дэн.

— Успеем, — мужчина встал и устало продолжил: — рассказывать ничего не стану, времени нет. Смотри по сторонам, слушай и запоминай. От меня ни на шаг, что бы ни случилось. Сегодня ты узнаешь много такого, о чем даже не подозревал, а еще встретишь самых важных людей Данторского мира.

Отвернулся, и еле слышно добавил:

— Впрочем, одного из них ты каждый день видишь в зеркале.

Всю дорогу ко дворцу Серых Пионов пришлось бежать. Казалось, вот он, рукой подать, а едва успели к сроку, в момент закрытия огромных чугунных ворот. Да еще по дороге за ними увязалась нищенка, просила на хлеб. Но когда Дэн, чтобы отвязаться, сунул ей на ходу монетку, ничуть не обрадовалась. Схватила его за рукав куртки и зашептала сердито и быстро:

— Услышишь про источник — не верь, не верь. Иди на улицу мастеров к Юхану. Найди Юхана, он поможет!

На недоуменный взгляд Дэна расхохоталась, обнажив крепкие белые зубы.

— Юхан! Запомни — Юхан! — и, прежде чем убежать, презрительно бросила полученную монетку ему под ноги.

Неизбалованный деньгами, Дэн нагнулся и подобрал металлический кругляш, эквивалентом которому был сытный обед с двумя жареными колбасками в университетской столовой. Взглянув на ладонь, он понял, что попрошайка ошиблась и вернула не ту монету. На серебристой поверхности, основательно затертой тысячами рук, был отчеканен портрет узколицего мужчины, правый глаз которого был прикрыт компактным оптическим прицелом. Достоинство монеты Дэну было неизвестно, и сама она явно не принадлежала Данторскому миру.

Влившись в хвост толпы, спешащей вглубь дворца, Дэн и Ларс оказались в окружении людей с очень серьезными озабоченными лицами. Никто не переговаривался, словно все уже знали, что случилось. Важность происходящего подчеркивали длинные черные плащи, один из отличительных знаков данторской знати. Дэн почувствовал себя неловко в кожаной куртке грубой выделки и потертых штанах. Ларса такие мелочи не волновали — он смотрел себе под ноги так, будто от его старых башмаков зависел весь успех мероприятия. У входа в огромный зал он так же как и все предъявил приглашение и пренебрежительно не отреагировал на уважительный поклон слуги, будто ему кланялись по сто раз на дню. Глядя на дядю, Дэн распрямился, и тоже попытался выглядеть более независимо. Впрочем, оценить попытку было некому — все взгляды присутствовавших, а их было несколько сотен, были прикованы к высокому подиуму с маленькой трибуной, на которой Дэн разглядел бордовый пятилистник в вензелях, точь в точь как на приглашении. Он также отметил, что в зале, помимо мужчин, были женщины разных возрастов, с одной и той же прической — тугой косой между лопаток аккурат до самой талии. Все они были высоки, стройны, но на его взгляд некрасивы. Разве может быть красивой женщина с суровым выражением лица, пусть даже и с правильными чертами? Дэн предпочитал улыбчивых зеленоглазых блондинок с милыми ямочками на щеках. Впрочем, блондинки не отвечали ему взаимностью (ах, Веда). Поэтому на всякий случай он держался подальше от всего женского рода. И сейчас тоже подошел поближе к Ларсу и отодвинулся от ближайшей девицы, стараясь не касаться края ее плаща.