Цикл Швабе
Шрифт:
– Вы слышали про “проблему вагонетки”?
– Нет, что это? – Пол безуспешно пытался зажечь зажигалку.
– В 67-ом году философом Филиппой Фут был сформулирован мысленный эксперимент. Представьте, что вы, мистер Хейз, стоите около железнодорожных путей. По ним катится неуправляемая гружёная вагонетка. На её пути лежит пять человек, привязанных к рельсам. Но к счастью, рядом с вами находится стрелка, которую вы можете переключить, и вагонетка последует по второму пути. Но не всё так просто – на нём тоже лежит один привязанный человек. Что вы сделаете?
Пол замолчал.
– А по-другому
– Нет. Только выбрать путь.
– Наверное… переведу стрелку.
– Хорошо. Дело в том, что так отвечает большинство людей, объясняя это тем, что выбрали из двух зол наименьшее. Но только до тех пор, пока не попадают в реальную ситуацию с вагонеткой. В вашем же случае слова не расходятся с делом. Давайте усложним ситуацию. Что вы сделаете, если изначально на первом пути лежит один ребёнок, а на втором пятеро взрослых?
Пол ничего не ответил. Он думал. Нет. Он делал вид, что думает. На самом деле в подсознании он уже дал ответ.
– Я бы… Я бы тоже перевёл стрелку. А какой правильный ответ?
– Вы считаете, что в вашей ситуации одиннадцать лет назад был правильный вариант? Сделав нужный выбор, вы бы могли спасти всех? – доктор Камацу соединил пальцы и прижал их к подбородку. – Правильного ответа здесь нет. Так же, как и не было его у вас одиннадцать лет назад. Только в вашем случае, стрелка была сломана изначально, и вы не могли знать об этом.
– Поступи я по-другому, возможно, та семейная пара осталась бы жива, – Пол опустил голову и говорил тихо, как будто обращался к своим коленям. – Если бы я тогда послушал Сэма, мы могли спасти хотя бы их. Я часто думаю об этом, хотя раньше винил именно его.
– Ваш коллега оценил выживаемость, сложив все данные и получив сухую статистику. Но кто даст гарантию, что он не ошибался? Вы же подумали в первую очередь о том, кто заперт в этих двух машинах. Поэтому я изначально и сказал, что это вопрос этики. Вероятней всего, что и с его стороны стрелка оказалась бы сломанной. Всё играло против вас: место аварии, время и погода. Знаете, мистер Хейз, в эксперименте есть вариант, где испытуемый ничего не делает. Как раз большинство из тех, кто ответил так же, как и вы, переведя стрелку на путь с одним человеком, на деле не притронулись к ней вообще. Причина проста – ответственность. Никто не желает брать на себя ответственность, когда ты одновременно спасаешь и губишь. Парадокс, но людям проще, когда все умрут, но без их участия, чем когда их вмешательство спасает одного, но губит другого. Лучше быть непричастным, чем спасителем и убийцей одновременно. Ведь осознание себя убийцей одного человека всегда перевесит осознание себя спасителем пятерых. Вы же сделали выбор, взвесили ценность жизней и выбрали детей. Разве с моральной точки зрения ваш порыв не оправдывает вас хотя бы в ваших же глазах?
Пол снова промолчал. Сигарета в его руке давно потухла.
– И стремление спасти детей из горящего дома вполне понятно и логично. Не зря же вы выбрали такую профессию. Но до сих пор считаете себя виноватым и даже ценой своей жизни стремились искупить ту вину за события одиннадцатилетней давности. Теперь вы понимаете, что ваша смерть была бы напрасной? Ваши напарники спасли вас, хотя рисковали не меньше. В тот день
– Я… Я недавно нашёл одного… человека. Мне кажется, что это не просто совпадение… Я стал понимать, о чём выговорите. Этот человек… Он… Как бы воплощение моих стараний.
– Вот как? Мистер Хейз, что же это за человек?
Глава 3
Скрип открываемой двери. Мимолётное шуршание. Слабый щелчок – дверь тихонько закрылась за ночным гостем. Такие же тихие, аккуратные шажки. Всё ближе и ближе к кровати. Он воспринимал всё происходящие как будто через толщу воды – сон всё ещё держал часть его разума в своих объятиях. Почувствовал, как мягко, почти незаметно прогнулась его кровать. Видимо, кто-то лёгкий присел на неё рядом с ним, находящимся на границе сна и реальности.
И всё замерло. Ни звука, кроме тикающих часов. Его разум потерял счёт времени, затягиваемый обратно в царство Морфея. Сколько длилась эта тишина? Секунда? Полчаса? Вечность? Невозможно дать точную оценку времени в пограничном состоянии, да он и не пытался.
Ему снился дом. Родители рядом и им не надо на работу. Папа улыбается и говорит, что готов провести с ним весь день. Мама тоже там. Её лицо светится от счастья. Они планируют сводить его в парк на аттракционы и обещают купить мороженое.
Он равнодушно относился ко всему сладкому, ведь за свою жизнь он попробовал множество видов мороженого. Карамельное, шоколадное, фруктовое, со вкусом орехов и корицы; на палочке и в вафельном стаканчике; политое сиропом, посыпанное кокосовой стружкой или зажатое между печенья. Но ни одно из них не сравнится с тем, что ему купят сегодня родители. Какое бы оно ни было, пусть это будет обычный сливочный пломбир в самом простом вафельном рожке без шоколада и орехов, оно будет самым вкусным в мире.
Внезапное лёгкое дуновение ветерка. Рядом есть кто-то ещё. Мальчик оглядывается и наконец находит ту, чьё присутствие ощутил. Она тоже там, с книгой в руках, которую прижимает к себе. Те же короткие чёрные волосы, та же белая кожа, тонкие длинные пальцы, сжимающие цветной корешок. И длинные ресницы на опущенных подрагивающих веках.
Какого цвета её глаза? Изумрудные.
Он протянул к ней руку.
Прикосновение. Ещё одно. На его щеке, тёплое и нежное. Сны растворились, а биофизическое восприятие вернуло ему запах больничной палаты и всё тот же мерный ход часов на стене.
– Ну, просыпайся уже! – Услышал он нетерпеливый шёпот и приоткрыл глаза. Перед ним возник нечёткий силуэт, но Джош уже знал, кому принадлежал этот шёпот. Он узнает его даже в час пик в самой шумной толпе. Он принадлежал девочке, которая только что была с ним по ту сторону реальности – девочке, лечащейся вместе с ним в частной онкологической больнице имени святой Пантанассы.
И он прекрасно помнил, как первый раз встретил её. Это произошло полгода назад, за пару недель до Нового года.