Циклогексан (сборник)
Шрифт:
Не поможет.
Плазменник?..
Ни в коем случае. Оружие здесь запросто может пригодиться – это раз. Служебная инструкция велит дипкурьеру иметь его при себе – это два.
Виссарион понял, что запаниковал. Для всякого другого паника заключалась бы в бессвязных воплях и истерических метаниях, а для него – в диких мыслях. Это же надо додуматься – сопровождать груз без оружия!..
Мысль выбросить в болото груз не могла прийти ему в голову – для этого не хватило бы и самой отчаянной паники, потребовалось бы буйное помешательство. Скорее уж Виссарион выбросился бы в трясину сам.
Так же бесшумно,
Медленно, по сантиметру, платформа теряла высоту. Виссарион не глядел вниз – не хотелось впадать в первобытный ужас. Он смотрел только вперед – на приближающийся берег.
Тот и вправду приближался, теперь гораздо медленнее, чем раньше. Метрах в ста от него тошнотворная гиблая жижа разнообразилась моховыми кочками и метелками жестких травянистых растений. Дотянуть бы…
Чпок! Платформа коснулась плоским днищем поверхности жижи. Подскочила, трясясь, как в лихорадке, задела снова… Чпок! Чпок-чпок-чпок!..
Протестующе загудел на высокой ноте антиграв-двигатель, пожирая последние крохи энергии. Виссарион более не колебался. Ждать было нельзя: платформа с полным грузом не дотянет не только до твердого берега, но и до кочек.
На то, чтобы принайтовить один конец веревки к ушастой скобе для крепления груза, а другим обвязаться вокруг пояса, ушли считаные секунды. После чего Виссарион сделал глубокий вдох и шагнул в топь.
Он сейчас же ушел в трясину по грудь. Пузырящаяся жижа шевелилась под ним и вокруг него, ощупывая, облизывая, смакуя редкий деликатес. Спасибо, что не сглотнула сразу, с головой, – Виссарион видел, как платформа сразу пошла бодрее. Разматывалась веревка. «Только бы не запуталась!» – мелькнула не то мысль, не то мольба.
Растопырив руки, он не шевелился – отчаянно борющиеся помогают трясине против себя – и все-таки погружался гораздо быстрее, чем ему хотелось. Сначала по шею. Потом по глаза. А когда натянувшаяся веревка рванула, пребольно врезавшись в тело, на поверхности топи уже не оставалось никакого Виссариона. Но он был жив, расчетливо деятелен и полон надежды – надежды на то, что, подтягиваясь по веревке, он успеет выбраться раньше, чем умрет.
Жижа была густа, как кофейная гуща, а веревка слишком тонка и скользила в ладонях, вдобавок все приходилось делать ощупью. Упустил веревку – пропал. Хуже того – погубил груз.
Не вытерпел мук удушья, захлебнулся вонючей жижей – то же самое!
…У болотной кочки, рассеченной натянувшейся веревкой почти пополам, бурая жижа вдруг вздулась горбом, явив через мгновение безумные глаза и хрипло дышащий провал рта. Еще минута – и Виссарион, рыча и извиваясь червем, выполз на зыбун. Здесь можно было ползать, дышать, жить…
Чуть накренившись на корму, платформа увязла столь прочно, что, казалось, торчала здесь всегда. На первый взгляд, она не погружалась, однако мешкать не стоило. Чуть отдышавшись, Виссарион вытянул из топи веревку, смотал, прикинул на глаз расстояние до твердого берега. Он дойдет. Допрыгает по кочкам, утвердится на прочном грунте и вытянет стол за веревку. Груз как нарочно перевернут столешницей вниз – поползет по зыбким мхам, как намыленный. Нет, пожалуй, длины веревки не хватит…
Едва не впав в отчаяние, он уже спустя несколько секунд обозвал себя дурнем и непрофессионалом. Можно же взять веревки, крепящие груз к платформе! Все равно придется их снять – платформа больше не понадобится. Она выполнила свою функцию. А если и этих веревок не хватит – что ж, впереди лес, а в нем, возможно, произрастают местные лианы и бегают непуганые звери, из чьих шкур можно нарезать прочных ремней…
Виссарион провозился дольше, чем рассчитывал. Зверей, готовых расстаться со своей шкурой, ему не встретилось, зато лианы нашлись. Оплетенные ими местные деревья больше всего походили на гигантские хвощи, в изобилии усеянные устрашающими зазубренными колючками в палец длиной. Вспомнились слова начальника отдела дальних перевозок: «Местная древесина ни на что не годится». Н-да, похоже на то. И в то же время не совсем так. На мебель – не годится точно. А вот примитивное оружие – дубинку с шипами – годится вполне…
– И еще на пыточный инструмент, – пробормотал Виссарион, прижигая антисептиком глубокие царапины.
Он без особых проблем вытянул стол на берег. Затем вздохнул. Судя по карте, в западном направлении лес тянулся километров на пятнадцать-двадцать, и все эти километры предстояло прорубаться сквозь колючки. Не будь груза, он, пожалуй, прошел бы, не прорубаясь, прошел бы за сутки, но груз… Груз требовал широкой тропы, почти просеки.
Выжечь бы этот лес… Нельзя – подлые хвощи не желают гореть, а только корчатся и воняют. В этом Виссарион убедился, попытавшись разжечь костер.
Он подавил новый тоскливый вздох как явление неконструктивное. Вздыхай, не вздыхай – двигаться надо. Что ему суждено преодолеть, то и будет преодолено, аминь. Иначе не может быть, пока жив дипкурьер.
Как преодолеть – вопрос не философский, а чисто технический. Напрягая все силы, Виссарион перевернул стол, поставив его на ножки, и злобно зарычал. Нечего было и думать подлезть под стол и всю дорогу тащить его на горбу – он не цирковой силач, и на такие упражнения его горб не натренирован. Тащить волоком? Гм… Что хорошо для болота, то не годится в лесу. Нет, дубовое чудовище придется катить перед собой, как большой неуклюжий барабан, и молиться, чтобы не расшатались ножки. Только так. Физика – мудрая наука: она велит катить круглое, учась у жука-скарабея. Кроме того, если катить стол, а не тащить волоком, то и просеку можно рубить узкую, чуть шире метра…
– Покатаем, – вздохнул Виссарион.
До захода солнца он проложил метров сто просеки, рубя лианы, срезая под корень стволы хвощей. Пищала под ножом кремнистая неподатливая древесина. Цеплялись за одежду колючки, норовили впиться в тело. От одежды шел пар. Пот заливал глаза, надоедала мелкая мошкара. Ничуть не удивляло отсутствие крупных животных: в таком лесу им понадобилась бы бронированная шкура.
Виссарион не имел ни малейшего понятия о здешней фауне и был только рад отложить знакомство с нею. Природа горазда на выдумки. Ей ничего не стоит создать летучего крокодила, ядовитого мамонта, извергающего из хобота чистый иприт, или саблезубого удава. Какова планета, таковы и твари. Родная метрополия тоже была изрядным гадюшником, пока ее не очистили от опасной живности за много поколений до рождения Виссариона.