Цирк мертвецов
Шрифт:
Мать Лонга сказала:
— Как бы я хотела тебе помочь, Крис.
— Я знаю.
— Если тебе нужны деньги…
— У меня много денег, мам. И наркотиков тоже много. Зато времени у меня немного.
Мать Лонга ждала, что он объяснит свои слова или превратит всё в шутку. Потом ошеломлённым и испуганным голосом она спросила:
— Ты меня отвезёшь на игру «Падрес»?
— Конечно.
— Жду.
— Может быть, уедем за границу?
— В Мексику?
— Да.
— Ладно, — ответила она. — Если хочешь.
Оба помолчали пару секунд. В это время в
Полный мужчина лет сорока вышел из одноэтажного домика из необожженного кирпича с черепичной крышей, над его парадным входом лёгкий полуденный ветерок развевал флаг Мексики. В кулаке он сжимал несколько писем и время от времени нервно их перебирал. Он шёл к машине, которая была припаркована рядом с горбатым тротуаром, голубому «Шевроле» с блондинкой за рулём, чьё лицо скрывали красный шарф и очень большие зелёные очки.
Мужчина был одет в чёрные брюки и белую хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, точно так же был одет и другой, намного более стройный мужчина, который вылез из серого «Мерседеса», припаркованного следом за «Шевроле». В руках у этого мужчины был пистолет, пистолет с серебряной ручкой, чьё дуло смотрело прямо в голову полного человека, потом яркая вспышка, более дородный мужчина падает вперёд, и в полупустом пространстве вокруг его головы расползаются три пятна крови.
Лонг спросил у мамы:
— Ты когда-нибудь встречалась с дядей Лютером?
— Братом твоего отца? Да, конечно.
— Как он выглядел?
— Он мне не нравился. А ему не нравилась я.
— Потому что ты еврейка?
— Да.
— Ты рада, что он умер?
— Крис, — сказала его мать слегка разражено. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?
— Просто интересно.
— Да, — сказал она, и в голосе её не прозвучало ни тени сомнения или вины. — Я рада, что он мертв.
Риз стоял рядом с «Эльдорадо» и говорил с Гаваной, время от времени оглядываясь через плечо на особняк Аргил. Гавана сказал, что ему почему-то весело, и жизнерадостно засмеялся, но смех его звучал натянуто.
— Хотел бы я, чтобы ты сейчас была здесь, — сказал Лонг в трубку.
— Где?
— Здесь, со мной, — сказал Лонг, наблюдая, как Риз отходит от машины, скрывается за длинной зелёной изгородью, и сворачивает к ступенькам, ведущим к квартирам на втором этаже. — Сейчас. Я хотел бы сейчас обернуться и увидеть, что ты сидишь за маленьким столиком на моей кухне. Мы могли бы поговорить.
— Мы и сейчас разговариваем, Крис.
— Ну да, но как многого я не могу понять!
— Например?
— Например, как я могу оттуда попасть сюда, — ответил Лонг, и повисла краткая пауза. — Я хочу кое-что тебе рассказать, мама. Это самое лучшее воспоминание из детства. Послушаешь?
— Конечно.
— Это было 6 октября 1958 года. Я даже запомнил дату, потому что в тот день начались игры чемпионата по бейсболу и ты была очень возбуждена. Тем утром я встал рано и перед тем, как поехать в школу, вымыл машину. По пути я заехал за Сьюзи Формэн, которая в том семестре была моей подружкой. По радио шла реклама сигарет «Пэлл-Мэлл», которые Сьюзи как раз курила. Когда она закончилась, Сьюзи порывисто прижалась ко мне, а по радио зазвучал голос диск-жокея Джимми О’Нейла: «Ребята, пока шла рекламная пауза, к нам в студию пришёл агент „Брансвик Рекордз“. Его зовут Ленни Делюка, и он только что дал мне новую пластинку Джеки Уилсон. И знаете что? Мы с вами прямо сейчас её и послушаем». Заиграла песня «Lonely Teardrops», и мы знали, — я, Сьюзи и все, кто в тот день тоже ехал в школу, — что Джимми О’Нейл сказал правду, мы все вместе слышали её первый раз в жизни.
Лонг усмехнулся, отошёл от окна и снова сел на диван. Рассказывая все это маме, он на мгновение поверил, что всё и впрямь может кончиться хорошо, что он снова может стать тем самым мальчиком, который ехал в машине, а девушка обнимала его, и песня звучала по радио, оконные стёкла дрожали, и в теле его чувствовалась головокружительная лёгкость.
Но этот мираж, минутное воспоминание о беззаботном существовании мгновенно улетучилось, его вытеснили грубые воспоминания о жизни, жизни, которая, вполне вероятно, могла скоро закончиться.
Мама Лонга сказала:
— Это забавная история, Крис.
— Да, я знаю. В пятидесятые годы было классно быть подростком, — ответил Лонг. — Он сидел посередине дивана и гипнотизировал взглядом входную дверь. — А у тебя, мам? У тебя есть какое-нибудь любимое детское воспоминание?
— Ну, парочка.
— Расскажи о каком-нибудь.
— Я тебе расскажу, как только ты приедешь. Будешь хоть чего-то ждать.
Лонг не ответил. Его внимание было сосредоточено на звуке шагов за дверью — тихих и безжалостных, — которые приближались к его комнате.
— Крис, ты ещё здесь?
— Да, я ещё здесь.
— Когда я тебя увижу?
— Скоро, мам. Ты меня скоро увидишь.
Лонг положил телефонную трубку и спокойно сидел, пока тень Риза не появилась за зашторенным окном. Повисла долгая и напряжённая тишина, а потом он услышал стук Риза и его строгий голос: «Лонг, открывай!»
Когда Лонг наклонился, чтобы взять пистолет, на лице его не было выражения страха, в нём была уверенность. Быстрым рывком он снял пистолет с предохранителя, глубоко вздохнул, его горячая сильная рука крепко сжимала рукоятку пистолета. Потом почти извиняющимся голосом он сказал:
— Заходи, Риз. Дверь не заперта.
Ларри Гавана чувствовал, что глаза его устали, но он был слишком возбуждён, чтобы заснуть. Было почти одиннадцать вечера, значит, прошло сорок пять минут — слишком долго, подумал он, — с тех пор, как Джекоб Риз вошёл в квартиру Криса Лонга. Волна сильной тревоги захлестнула его и вспышкой пронзила лоб; Гавана ругал себя, что доверил Ризу эту работу. Он мог бы с лёгкостью доверить её Джо Карузо из Феникса или Норму Уилеру здесь же, в Сан-Франциско, оба они были первоклассными специалистами с солидной репутацией, но ребята вроде них стоили недёшево. В те дни убийство можно было заказать за десять, а иногда и за двадцать штук баксов, и Гавана, у которого сейчас были проблемы с Ай-Ар-Эс, решил доверить это Ризу.