Циркус
Шрифт:
— Ничего, я не крал, я просто так сказал.
— Прошу всех немного помолчать, — сказал отец. — Урок изготовления игрушек будет тоже на следующей неделе, а пока слушайте меня, иначе я сделаю так, что у вас не будет голосов. Я их отберу и засуну куда-нибудь, а потом забуду куда, и будете вы все ходить совсем безголосые.
Домовой замолчал, Паля тоже, она знала, что папу лучше слушаться потому, что он, хоть и добрый, но все равно волшебник.
— Добрые, они бедные. Почему? — спросите
— Не будем мы у тебя спрашивать, — проворчал домовой. — Ты нам совсем говорить не разрешаешь, хочешь у нас голоса отобрать. Что мы, дураки какие, спрашивать? Чтобы у нас потом голосов не было, да?
— А потому, — спокойно продолжил отец. — Что добрые, если у них появляются деньги, они их раздают бедным людям. А злые богатые, как раз потому, что они никому ничего не дают, а только отбирают у всех.
Злые, поэтому и богатые потому, что чем больше они отберут, тем станут богаче, а добрые они поэтому и бедные потому, что чем больше они раздадут, тем станут беднее. Домовые снова засмеялись.
— Вот сказал, так сказал, это тоже все знают. Ты расскажи, почему злые волшебники сильнее добрых? Отец задумчиво почесал в затылке.
— Может быть потому, что добрые не хотят никого обижать оттого, что им всех жалко, даже злых?
— Ты зачем нас спрашиваешь? — спросила Паля. — Это ты нам должен рассказать, почему добрые волшебники — слабые, а не спрашивать у нас. Мы сами ничего не знаем.
— Это ты ничего не знаешь потому, что ещё маленькая и глупая, — буркнул домовой с бродой. — А мы, домовые, все знаем.
— Вот тогда сам и скажи! — сказала Паля и скорчила маленькому домовенку страшную рожицу, чтобы тот испугался. Но он и глазом не повел, а только сказал старшему домовому.
— Вот и расскажи, папа, этим большим глупым дылдам почему злые, всегда сильные, а то они совсем ничего не знают, а ты у нас самый умный.
— И скажу, я много чего знаю, — сказал гордо старший домовой. — Злые они потому сильные, потому что все время со всеми воюют. Они выдумают всякое плохое волшебство, а потом на всех его напускают, поэтому всегда побеждают. Потому что, то, что придумает злой волшебник, добрый никогда не придумает. У добрых волшебников мозги совсем не так работают, они у них совсем плохие. Хорошо, я сказал?
Все домовые захлопали в ладоши, а старший домовой спустился с лавки, подошел к отцу и подергал его за штанину. Тот согласно кивнул, а глаза у него стали почему-то совсем грустные.
— Сказал хорошо, главное ясно.
— Вот поэтому они всегда и сильней, — ещё более гордо продолжил домовой. — Вот потому у этой глупой девчонки и нет сейчас мамы, потому что злой волшебник утащил её к себе в замок.
Отец громко закашлялся, чтобы Паля не услышала, что говорит старший домовой, но было уже поздно.
— Папа, это правда? — спросила она.
— Нет, неправда, — хором закричали все домовые. — Он просто так это сказал. Но Паля не слушала их, она посмотрела отцу прямо в глаза, чтобы тот не мог соврать. Тогда тот вздохнул и тихо сказал.
— Да, это правда, дочка. Я сам только вчера вечером об этом узнал. И я не хотел говорить тебе раньше времени, чтобы ты не расстраивалась. Ты же ещё была маленькая, я думал, подожду немного, пока ты подрастешь, а мама, может быть, к этому времени и сама вернется.
— Ничего, я не подросла, я и сейчас маленькая, — сказала сердито Паля. — А ты мне уже сказал, и я расстроилась. И все из-за этих противных домовых…
Она свирепо оглянулась, но никого не увидела, в зале уже не было никого, исчезли и домовые и горгульи, хоть Паля и не представляла, как они смогли незаметно уйти, они же почти каменные и такие тяжелые, что когда ходят, то стоит такой грохот, словно камни бьются о камни.
— Трусы! — крикнула Паля. — Плохие и подлые, рассказали мне все, а сами убежали. А что я теперь буду делать? Она расплакалась.
— Папа, а почему ты мне вчера не сказал? Отец грустно улыбнулся и прижал её к себе.
— Вчера ты была ещё маленькая, — сказал он. — И я не мог тебя оставить одну, чтобы пойти за мамой. А теперь могу, потому что ты уже выросла.
— Ничего, я не выросла, — сказала Паля сквозь слезы. — Я все ещё маленькая. А если злой волшебник тебя заколдует навсегда? Что я буду делать здесь одна? Противный домовой рассказал, хоть его никто и не просил, что злой волшебник тебя сильнее, потому что ты — добрый…
Он же тебя точно убьет или превратит в какую-нибудь букашку! И будешь ты каким-нибудь кузнечиком, и мама тоже. Вам-то будет хорошо с мамой вместе, а я? Я, что, останусь, совсем одна? Отец погладил Палю по голове и тихо сказал.
— Ну, не такой уж он и сильный, он только очень подлый и хитрый.
— А может он уже маму совсем заколдовал? — спросила Паля сквозь слезы. — А ты пойдешь её спасать, а спасать будет некого, ты и сам пропадешь, а я опять останусь одна и тоже умру…
Она заревела в полный голос, а отец молчал и только гладил её по голове. Она долго плакала, пока слезы не кончились, а потом сердито спросила.
— И когда ты, наконец, пойдешь её спасать, а то мне без мамы уже совсем плохо стало? Отец ласково улыбнулся.
— Завтра и пойду после завтрака. А чего теперь ждать? Я же только ждал, пока ты вырастешь. А теперь ждать больше нечего…
Останешься в доме за главную, будешь тут всеми командовать. А я совсем ненадолго, только туда и обратно. Отец вздохнул.