Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли
Шрифт:
Рассказывают, что, когда враги нападали на лагерь, женщины разводили в воде хну и поливали этой красной жидкостью из своих калебас тех, кто струсил в бою, дабы обречь их на публичное презрение.
Одно из самых забавных исторических свидетельств о свободе нравов мавританских женщин дошло до нас благодаря путевым заметкам магрибинского географа Ибн Баттуты, который пересек Мавританию, направляясь из Сиджильмассы в Томбукту. Остановившись в Валате, он записал: «Жизнь этого народа удивительна, а его нравы причудливы. Мужчины вовсе не ревнуют своих жен. Никого из них не называют именем его отца, а каждый связывает свое происхождение с дядей с стороны матери. Наследство получают сыновья сестры покойного, а не его собственные
Если кто-либо захочет жениться на женщине-месуфа, он не встречает трудностей, но жена здесь не уезжает со своим мужем; если даже она и согласится, ее не пустит семья. В этой стране женщины могут иметь друзей и приятелей из числа чужих мужчин, т. е. не родственников. Мужчины, со своей стороны, также заводят подружек среди женщин из других семей. Часто случается, что хозяин, возвратившись домой, застает свою жену ее приятелем; он не осуждает такое поведение».
С чувством юмора и почти в журналистской манере Ибн Баттута рассказывает там же еще две забавные истории, касающиеся свободы нравов мавританской женщины, которая не переставала удивлять и возмущать правоверного мусульманина с севера.
«Однажды я вошел к судье Иуалатена (Валаты), предварительно постучав и получив разрешение, и увидел его с очень молодой и необыкновенно красивой женщиной. Я почувствовал неловкость и хотел было выйти, но женщина, даже не покраснев от смущения, стала весело смеяться над моим замешательством. Судья сказал мне:
— Зачем тебе уходить? Эта женщина — моя подруга.
Я удивился поведению этих людей. Тем более что судья — законовед, паломник. Я даже узнал, что он испросил у султана разрешение совершить в этом году паломничество в Мекку в сопровождении своей подруги! Интересно, та ли эта женщина или уже другая? Но повелитель не дал ему своего согласия».
«Я отправился к Месуфиту Абу Мухаммеду Йандекану, тому самому, с которым мы вместе прибыли в Йуалатен. Он сидел на ковре, а посреди помещения под балдахином находилось ложе; на нем рядом с посторонним мужчиной сидела его жена и вела с ним беседу. Я спросил Абу Мухаммеда:
— Кто эта женщина?
— Это моя супруга, — ответил он.
— А кем приходится ей тот, кто сидит рядом с ней?
— Это ее друг.
— Неужели ты доволен таким положением вещей, ты, который жил в нашей стране и знаешь предписания божественного закона?
— Общение женщин с мужчинами у нас выглядит прилично и вполне благопристойно: оно не вызывает никаких подозрений. Впрочем, наши женщины совсем не такие, как в ваших краях.
Я был удивлен его глупостью, ушел и больше никогда к нему не приходил. Он не раз приглашал меня к себе, но я всегда отказывался».
Итак, если по языку и религии мавританские женщины принадлежат к арабскому миру, то по своему духу и традициям они остались берберками. Поэтому их эмансипация может произойти гораздо раньше, нежели в Марокко или Алжире, хотя, это звучит парадоксально.
Первое доказательство этому я получил, познакомившись с уже проведенными мероприятиями и с планами на будущее Союза мавританских женщин, отделения которого теперь имеются почти во всех населенных, пунктах этой огромной страны. Союз — это прежде всего школа, где женщины изучают французский и арабский языки, чтобы слушать радио, читать газеты и писать письма. Действительно, самые передовые женщины, подобно принимавшим меня в Атаре, прекрасно понимают, что мавританки пока еще не готовы занять свое место в семье и в новом обществе, и прежде всего должным образом воспитывать
В сфере практического обучения принятые меры дали очень хорошие результаты. В Атаре многие уже посещают великолепную школу, где их учат шить, вышивать и, ткать, обучают домоводству (вязанию, уходу за детьми). Раз в неделю Союз созывает собрание, где ставятся и свободно дискутируются все местные и общие вопросы, интересующие женщин. Однако главное, чем по праву гордится Союз, это «Дом матери и ребенка», действующий в Нуакшоте с июня 1961 г. Этот центр, осуществляющий охрану материнства и младенчества, помогает бесплатно всем женщинам без исключения, будь то кочевники или оседлые. Грудным детям обеспечивается уход, а молодые матери получают необходимые советы.
В Атаре начинается караванная тропа, по которой верблюды и изредка вездеходы направляются в Шингеттии Уаддан.
Из Атара плоскогорье Адрар представляется непреодолимым естественным препятствием, бесконечной стеной, которая преграждает доступ в священный город Шингетти. Однако, в 50 км к северо-востоку от Атара тропа внезапно прокладывает себе путь по каменистой осыпи через столообразные скалы Дхар-Адрара. В различное время суток их крутые склоны меняют свой цвет, становясь то черными и желтыми, то красными и розовато лиловыми. Этот хаотический, напоминающий лунный, скалистый пейзаж Сахары можно сравнить лишь с мрачной красотой массива Aхаггар. Это ущелье Амоджар. После 20 км головокружительного зигзагообразного подъема тропа наконец выводит на плоскогорье. А там снова каменистая пустыня, где кочевники ставят свои коричневые палатки.
Здесь часто встречаешь длинные цепочки верблюдов, груженных брусками соли, — прямых и последних наследников древних трангсахарских караванов. Как и в прежние времена, когда верблюд был «кораблем пустыни», перевозившим товары из одного порта Великой пустыни в другой, караванам, чтобы пересечь Центральную Мавританию и доставить соль из Себхи-Ид-жиль на рынки Таганта или Хода, требуется два месяца.
Соль добывается в центральной части Себхи-Ид-жиль, протянувшейся на 80 км в длину и на 10 км в ширину. В соленосном слое чередуются каменная соль и глина. Мавры добывают соль только в тех местах, где она выходит на поверхность. Запасы соли этого громадного мавританского месторождения практически неисчерпаемы, добыча ее здесь ведется уже почти тысячу лет.
Бруски соли, в среднем имеющие длину 1 м 50 см, ширину — 40 в толщину 15 см, весят от 25 до 40 кг. Обычно на одного верблюда грузят четыре бруска, но мне встречались и такие сильные животные, которые переносили по десять штук. Прежде, как утверждают некоторые арабские авторы, местные рудокопы добывали за год до 60 тыс. брусков, а артель из шести человек могла обработать 120 брусков в день. Эти цифры, по-видимому, преувеличены, даже если предположить, что караваны с солью несколько веков назад были гораздо многочисленнее наших (в наши дни добывают около 15 тыс. брусков в год, т. е. 650–700 т; этот груз могут перевезти 3500 верблюдов). Диего Гомеш, португальский историк XV в., упоминает о караванах из 400–500 и более верблюдов, которые растягивались на километры по дюнам Уаддана. Они за месяц проходили путь от Уаддана до Валаты, а оттуда за 14 дней добирались до Томбукту. Правители таких сильных держав, как Гана, а позднее Мали, давали за соль больше золота, чем за любой другой товар.