Цивилизация. Новая история Западного мира
Шрифт:
Новое представление о жизни германцев было получено на основании археологических раскопок в местечке под названием Феддерсон Вирде. Остатки саксонской деревни, существовавшей здесь примерно с 50 года до н. э. по 450 год н. э., указывают на то, что ее обитатели возделывали овес и рожь на сезонно затопляемых полях, при этом применяли удобрения из навоза и севооборот. Германцы знали о римских городах и кельтских оппидумах, но предпочитали жить небольшими деревнями — поселениями в 100–500 человек, имевшими, по крайней мере, одно помещение для общей сходки.
Германцы не строили храмов богам, считая, что нелепо пытаться ограничить присутствие божества каким-либо сооружением; для них, как и для кельтов, священными местами становились лесные рощи, где они сильнее всего чувствовали присутствие Вотана, главы германского пантеона. До нас дошли сложные по фабуле легенды о германских и скандинавских
В своем расцвете позднегерманская культура охватывала значительную часть европейской территории, особенно после распада Западной Римской империи. Хотя и западноевропейская франкская культура, и британская англосаксонская обе уходят корнями в культуру германцев, трансформация культуры Англии из кельтской в западносаксонскую служит хорошим примером того, как переплетаются миф и история. Столетиями поколения школьников узнавали о волнах вторжений с Ютландского полуострова и из западной Саксонии, о захватчиках, появлявшихся на востоке и юге Британии по мере отступления римлян, о том, что кельтских обитателей низменных равнин оттеснили на крайний запад и север — в Корнуолл, Уэльс, Шотландию, — и о том, как их землей, которая стала Англией (страной англов), завладели люди, вошедшие в историю под именем англосаксов. Эта последовательность, которая неверна почти во всем, была сочинена главным образом в V веке (т. е. 300 лет спустя), и ее авторство принадлежит Беде Достопочтенному. Скорее всего, помещенное в его «Церковной истории англов» описание народа гордых язычников, заселившего Англию и принявшего христианство, было призвано содействовать укреплению представления об Англии как едином королевстве. Массовое вторжение англов и саксов в южную и восточную Британию никогда не имело места, и есть некоторые сомнения в том, что среди обитавших в Британии народов вообще существовали некие «англосаксы». Учитывая, что деревни британского англосаксонского периода обнаруживались археологами в местах, заселение которых датируется бронзовым веком — к примеру, Уэст-Хеслертон в Йоркшире, Лейкенхит и Уэст-Стоу в Саффолке, — мы имеем дело не с радикальной сменой обычаев, а с непрерывной традицией. Англосаксонское кладбище в Уэст-Хеслертон располагается среди погребальных курганов бронзового века, и более чем 80 процентов останков из 200 вскрытых могил — останки людей кельтского, или старо британского, происхождения, причем ни у кого не обнаружено следов насильственной смерти или серьезных ранений. По всей очевидности, это была мирная, живущая стабильной жизнью община численностью примерно в 100 человек, которая вполне обеспечивала свое пропитание, обрабатывая местные земли.
Вопреки историческим учениям прошлого, согласно которым чужеземцев привлекали в Британии не столько римские, сколько собственно британские поселения, есть достаточно материальных свидетельств непрерывной жизнедеятельности в этих поселениях — на всем протяжении римского завоевания и после него. Сегодня археологи полагают, что обитатели южной Британии сумели сохранить структуру общества во время римского владычества и примерно с V века постепенно усвоили культуру сравнительно небольшого числа германских пришельцев. В результате сформировался гибрид британской и германской культур — к примеру сложившийся язык был германским по словарному составу и кельтским по строению. Не исключено» что аналогичный процесс происходил и на территории Нидерландов и северной Франции, где франки, изначально западногерманское племя, расселились среди старых галльских племен.
Возможно, наиболее важным материальным аспектом всех этих бесписьменных западноевропейских культур, аспектом, который не склонен замечать современный привязанный к земле человек, являлись их тесные отношения с водой. Рассматривая карту Европы, попробуйте сосредоточить внимание не на участках суши, а на том, что их разделяет. Для людей Запада моря, реки и озера были магистралями, а поймы, отмели и пруды — источником пропитания. Береговые линии, речные устья и дельты рассматривались с борта судна, а не с вершины скалы или крутого берега.
Жители Запада были весьма искусными деревянным строителями, умевшими сооружать жилища, не менее устойчивые к непогоде, чем любая римская вилла, и суда, чье устройство осталось непревзойденным в веках. Корабли-захоронения, вроде обнаруженного в южнодатском болоте Нюдам и датируемого 320 годом до н. э., демонстрируют инженерное и исполнительское мастерство, не уступающее ладьям викингов, которые младше них на целое тысячелетие. Знаменитый захороненный корабль в Саттон-Ху в Саффолке был способен добраться до речных поселений вроде Йорка или южного побережья Англии за сутки, а до французского побережья — за двое суток. Сколь бы большую историческую ценность мы ни придавали дорогам, проложенным римлянами, для коренного населения европейского Запада, как до, так и после римской оккупации, они представляли намного менее привлекательную альтернативу Рейну, Маасу, Шельде, Сене. Луаре, Гаронне, Роне, Дуэро, Тахо, Гвадалквивиру, Темзе, Тренту, Хамберу, тысяче меньших рек, прибрежным водам морей — Балтийского и Северного — и Атлантического океана.
Огромные корабельные захоронения, включая захоронение в Саттон-Ху (датируемое приблизительно 645 годом н. э. и сохранившее более 250 ювелирных изделий, свидетельствующих о необычайной искусности своих создателей), показывают, насколько важным было море для наших предков. Украшения из могильника Саттон-Ху демонстрируют ту же самую трансформацию, которую мы видим в кельтском искусстве и саксонских фибулах, украшениях и резных орнаментах, а также в так называемых «иллюминированных» рукописях — красочные орнаменты Линдисфарнского евангелия (начертанного где-то через столетие после последнего захоронения в Саттон-Ху) представляют собой сочетание кельтской и англосаксонской образности, обрамляющее христианский текст на латыни. «Беовульф», самый знаменитый памятник англосаксонской устной культуры, имеет прямую связь с феноменом Саттон-Ху, поскольку начинается с похорон. на которых тело конунга отправляют по течению на корабле, нагруженном сокровищами, и заканчивается погребением праха Беовульфа на вдающемся в море участке земли.
Это был народ мореходов, объединенный тысячелетней культурой, которая предшествовала римскому завоеванию и пережила его.
Археология и антропология (изучение человека как вида) обрели статус серьезных дисциплин в конце XIX века, в то самое время, когда среди европейцев была наиболее сильна вера в прогресс человечества и в то. что европейское общество шествует во главе этого прогресса. История человечества диктовалась мировоззрением, для которого географическое расстояние от Западной Европы должно было соответствовать исторической дистанции и которое видело в народах Тасмании, Южной Африки. Аляски или Патагонии представителей зари человечества, таких же как самые первые европейцы.
В тот момент прогресс можно было отложить равно и на временной шкале, и на карте. В начале XX века научные иллюстраторы изобрели визуальный образ пещерного человека, с его классическими деревянной дубиной и набедренной повязкой из шкур животных (ни то, ни другое археологам обнаружить так и не удалось). Археологическая периодизация изначально базировалась на находках орудий, поэтому технологические усовершенствования стали приниматься за очевидный индикатор поступательного развития древних европейцев, т. е. их прогресса. Потребовались усилия тысяч археологов и антропологов, чтобы отказаться от этого примитивного вымысла и представить более сложную, неоднозначную и, следует добавить, более интересную картину нашей древней истории.
Разнообразие европейской среды обитания позволяло охотникам-собирателям адаптироваться к природным переменам. Сегодня ясно, что система поселений ранних гоминидов, неандертальцев и людей палеолита была бесконечно сложнее, чем представлялось еще 50 лет назад. Разброс климатических сред, в которых жили древние европейцы, радикально изменил главенствующую идею технологического прогресса. Вместо нее, считают археологи, мы должны взять на вооружение идею дивергенции людских групп, вынужденных приспосабливаться к меняющимся естественным и общественным условиям. В сохранившихся материалах они ищут доказательства, свидетельствующие о тех или иных стратегиях выживания. Одна группа адаптировалась к ситуации совсем иначе, чем другая, не потому, что кто-то из них был отсталым, а кто-то — нет, а потому, что ситуация предъявляла им уникальные требования. Ясное понимание этого приходит с изучением одних и тех же групп, действующих в разных условиях: мобильные группы, кочующие между разными климатическими регионами, использовали разные наборы «инструментов» для решения разных задач в разных местах. Сейчас существует понимание, что нельзя датировать артефакт просто на основании его внешнего вида или определить «развитость» группы на основании орудий, которые она использовала, и в свете этого понимания идея всеобщих законов технологического прогресса представляется все более и более сомнительной.