Цивилизаtion

ГНОМ

Тыкто стоял рядом с Пхо, так и не поняв, за что их благодарят.

Субботним вечером вернулся Ахомит с отрядом. На плечах они тащили четырех ослиц. Взъерошенный и чумазый воин выглядел невероятно довольным.

– Смотри, какие гоцэ! – закричал он, увидев меня, и похлопал рукой по ослиной шее. Животное устало мотнуло головой.

Версия с Ахомитом рассыпалась на глазах. Задав несколько вопросов в присутствии Тыкто и Быка, я выяснил, что Ахомит даже не слышал о смерти Лии, уйдя из лагеря буквально за час до убийства. Трагедия его страшно расстроила: он хорошо знал ее семью и, несмотря на то, что был крупнейшим налогоплательщиком и отдавал Лие огромные суммы, радовался за девочку, лихо взбирающуюся по карьерной лестнице.

Объяснив, что украдено около пятнадцати тысяч чатлов, и в отсутствие Ахомита подозрение ожидаемо пало на него, я пообещал отремонтировать дверь. Туземец понимающе кивал. Дело серьезное.

Итак, за один день я растерял всех подозреваемых. С одной стороны, нужно было радоваться — близкие люди оказались чисты. С другой — убийца гулял на свободе и, наверное, жил в племени. Тотальный обыск? Только если преступник оказался полным идиотом и спрятал деньги в шалаше под шкурой. Нужно придумать что-то другое.

Время шло. Гробница была почти закончена, и на завтра, вместо ожидаемой свадьбы, я запланировал похороны. Прощание, на которое, возможно, придет убийца. Это раздирало меня изнутри. Нет ни подозреваемого, ни орудия убийства, ни каких-то зацепок.

Со свинцовой гирей на душе я заснул. Проснувшись, убедился, что гиря никуда не делась. День нужно просто прожить, завершив свои скорбные дела. К полудню на ярмарку стали собираться жители соседних племен. Надо отдать им должное — их лица несли на себе печаль, хотя смерть чужого человека, как правило, не трогала дикарей.

После обеда ко мне подошел Том. Извинившись, что отвлекает в этот печальный день, он спросил — сколько должен стоить кинжал, если изготовить новый?

– Зачем тебе? – отрешенно поинтересовался я.

– Чук хочет себе заказать.

– У него же есть один. Потерял?

– Не знаю, – ответил молодой кузнец, – пришел сейчас, спросил.

Мне было совсем не до вычислений, но Чук редко появлялся у нас, и просьбу нужно было уважить. Я решил сам с ним поговорить.

Найдя вождя команчей у кузницы, я поинтересовался, что случилось с тем кинжалом, что ему подарили.

– Потерял, – ответил он и отвел глаза в сторону.

Туземцы не умеют врать. Я в очередной раз поймал себя на этой мысли. В другой момент я бы не обратил на это внимание, но сейчас — судьба каждого кинжала имела значение.

– Говори правду, – сурово сказал я. С годами у меня выработались стальные ноты в голосе, которых так не хватало в московской жизни. – Говори!

– Я продал кинжал, – выдавил из себя Чук.

– Кому?! – я перешел на крик.

– Зоту. Он заплатил две тысячи. Большие деньги.

– Давно?!

– Ровно неделю назад...

Кровь ударила мне в голову. Проклятый Чук продал наградное оружие в надежде купить новый кинжал дешевле. Значит, появляется еще один подозреваемый.

– Иди за мной! – крикнул я Чуку и рванул к Тыкто.

Зот жил в западной стороне со своим отрядом, большой семьей и гончарами-работниками. Рядом с шалашами стоял наполовину построенный дом. Работники трудились над ним даже в выходной.

«Зот отдал мне много денег», – вдруг вспомнились мне слова Цака. По пути я заглянул к нему.

– Сколько вернул Зот?!

– Три тысячи, – нервно ответил Цак, тушуясь от внезапного набега толпы вооруженных людей.

– Быстро к нему! – скомандовал я, и мы рванули вперед.

Зот стоял около своего дома и следил за кладущими каменные блоки рабочими. Увидев быстро приближающуюся толпу, он бросился в сторону леса, что окончательно убедило меня в правильности догадки.

– Не убивать! Схватить живым! – успел крикнуть я, предупредив выстрел лучника.

Бойцы умчались вперед. Поспеть за ними я не мог, да и не было в том нужды. Меньше чем через пять минут слегка оглушенного Зота уже тащили обратно.

Гадливое лицо дикаря то морщилось от страха, то неожиданно взрывалось приступом ярости. И тогда Зот, трепыхаясь, как пойманная рыба, предпринимал новую отчаянную попытку вырваться. Один глаз начал заплывать, вероятно, от меткого удара преследователей. Его поставили передо мной на колени, держа за волосы и руки.

– Ты убил?

Зот посмотрел на меня здоровым глазом, и мне вдруг показалось, что сейчас в нем не было злобы, скорее чувство вины.

– Мне были нужны деньги, – сказал он сипло, – она забрала две тысячи налогов, хотя срок еще не пришел. Я не хотел ее убивать. Думал только заберу обратно налог. Но она пришла...

Он вдруг обмяк, повиснув на держащих его бойцах. Чистосердечный ответ Зота поразил меня в самое сердце. В мозгу мгновенно всплыли картины того дня, и ярость снова охватила меня.

– Узнайте, где деньги, и казните его на площади, – процедил я сквозь зубы. – Пусть все знают, что бывает с ворами и убийцами.

Я бежал по направлению к гробнице, не разбирая дороги. Ветки хлестали и царапали меня по лицу, но боли не было. Ничего не было. В голове крутилась только одна мысль: во всем виноваты деньги. Деньги! Все, что произошло, я старательно подготовил сам. Судьбе нужно было лишь поднести спичку.

Около могилы я перешел на шаг. В естественном углублении горы были сделаны толстые стены. Специально вытесанные огромные плиты служили низким потолком. Внутри стоял каменный гроб, в котором покоилась моя не состоявшаяся жена. Через узкий проход я пробрался внутрь и замер.

Глядя на мертвую Лиу, я вдруг понял сакральную истину, мое тело встрепенулось, с глаз сошла какая-то пелена. Не надо пышных похорон. Не надо массового прощания. Во мраке склепа я прошептал Лие последние слова. Затем, немного подумав, достал из кармана монеты. На камне у изголовья выложил в ряд пять металлических кружочков номиналом от одного до ста. В знак того, что явилось истиной причиной этой трагедии.